Читать книгу "Большевики в Азербайджане (конец апреля – начало июня 1920 года) - Всеволод Игоревич Веселов"

пребывания в Карабахе Бунимович провел 20 митингов[306].

Однако он достаточно быстро оказался в состоянии конфликта не только с предревкома Султановым. После прибытия в Шушу Бунимович рапортовал в Баку о раскрытии контрреволюционного заговора и бегстве его «главаря» «турецкого офицера Казанбека». В Шуше Бунимович успел арестовать 7 местных «беков». Кроме того, Бунимович рассчитывал арестовать еще одного «известного помещика», стоявшего во главе отряда из 300 человек. Начальник Карабахского отряда Зейналов наотрез отказывался оказывать содействие в этих делах[307].

Руководство XI армии, по всей видимости, деятельностью Бунимовича в Карабахе осталось крайне недовольным и посчитало её преступной, так как 16 мая, по неизвестным причинам, комиссар 281-го полка, находившийся в Шуше, получил приказ от председателя Реввоенсовета Мехоношина арестовать Бунимовича[308]. Впоследствии материалы дела Бунимовича были сданы в ревком в Шуше при отступлении 281-го полка из города во время восстания в Гяндже и пропали[309].

Возвращение большевиков к власти в Азербайджане застало генерала Дро врасплох. Тщательно подготовленную операцию по взятию Шуши пришлось отменить из-за подхода частей XI армии, солдаты которой приготовились оборонять город от армян[310]. Воевать с Красной армией в планы Дро не входило.

Участник повстанческих армянских формирований Заре Мелик-Шахназаров писал спустя многие годы, что на следующий день после вступления Красной армии в Шушу, 13 мая, его направили на разведку в город узнать, есть ли там аскеры и какие у них взаимоотношения с большевиками. По его воспоминаниям, находившиеся в городе красноармейцы были уверены, что в любой момент армяне могут начать наступление, чтобы вырезать их и все мусульманское население Шуши. Переубедить Мелик-Шахназарову тех, с кем он говорил, в том, что армяне сами ждали прихода Красной армии, обороняясь от «турок и мусаватистов», не удалось[311].

С появлением частей Красной армии в Карабахе в повстанческих формированиях генерала Дро началось разложение. Его стали покидать ранее привлеченные офицеры деникинской армии, о чем свидетельствуют данные опроса Зейналовым сдавшегося вольноопределяющегося Владимира Кавелика[312].

Генерала Дро начали покидать и армяне – уроженцы Карабаха, которых привлекали лозунги коммунистов о праве наций на самоопределение и которые все более склонялись к признанию советской власти. В Карабахе росло влияние местных армянских большевиков, таких как убежденный интернационалист С. Амбарцумян, настроенных на компромисс с Баку[313].

Дашнакские эмиссары в Карабахе, в частности Арсен Микаелян, пытались противостоять разложению с таким трудом создававшихся военизированных формирований в регионе. В селе Тох (Туг) 14 мая был созван съезд, на котором дашнаки пытались утвердить свое видение произошедшего в Баку переворота. Они утверждали, что революция в Азербайджане носит «панисламистский характер», что «беки и ханы» остались во власти на своих прежних местах и что Карабах все вопросы взаимодействия с Баку будет впредь решать совместно с Арменией[314]. Схожие тезисы использовались дашнаками для антибольшевистской пропаганды и в других местах. Не останавливались они и перед прямой ложью, распространяя слухи, что на самом деле красноармейцы – это переодетые деникинцы и никакого переворота в Баку не было[315].

На следующий день, 15 мая (часто этот документ ошибочно датируется 6 мая), от имени «Комитета обороны крестьян Нагорного Карабаха», по всей видимости, представителю XI армии в Карабахе было передано письмо на имя В.И. Ленина[316]. Карабахские армяне заявляли о недоверии предревкому Султанову и обещали «с удвоенной энергией продолжить свою борьбу против реакции, пока к границам Нагорного Карабаха не подойдут верные сыны советской России»[317].

Тем временем на помощь малочисленному стоявшему в Шуше 281-му полку занятой на грузинской границе 32-й дивизии XI армии выдвигалось подкрепление. Командкавфронта Смилга 11 мая отдал приказ: «Для прекращения армяно-мусульманской резни в Шушинском и Зангезурском районах левому флангу XI армии выдвинуться в район Нахичевань – Ордубат – Шуша и впредь до разрешения вопроса о границе между Азербайджаном и Арменией смешанной комиссией правительств обоих государств иметь в указанном районе гарнизоны достаточно сильные для поддержания порядка и недопущения национальной резни»[318].

В день появления первых красноармейцев в Шуше, 12 мая, вышел приказ по XI армии: 32-й дивизии предстояло по мере подхода частей 20-й дивизии покинуть грузинскую границу и занять Карабах, выдвинув в район Герусы (Гориса) конницу. Ни о каком занятии района Нахивань – Ордубад в приказе речи не шло. Дивизии ставилась задача «очистить район от банд, производящих взаимную резню, и водворить порядок и безопасность среди жителей»[319].

Тем же приказом от 12 мая 1920 года 20-й дивизии ставилась задача выдвинуть сильные отряды не только в ранее занимаемые азербайджанскими частями районы, но и в армянский Делижан, где происходило просоветское восстание. Вопрос об отправке частей XI армии в Делижан регулярно оказывался на повестке дня в штабах различных уровней. Связано это было в равной мере с существовавшими при АДР территориальными претензиями на данный район[320] и поступлением из Делижана сведения о пробольшевистском настрое местных жителей[321]. Приказы об отправке и остановке отправки туда войск сменяли друг друга буквально через день. К примеру, 19 мая частям 20-й дивизии приказывалось ускорить выдвижение в Делижан. На следующий день, 20 мая, распоряжение было отменено[322], 24 мая снова приказывалось выслать разведку в район Делижана, но с дашнаками на армянской территории не сталкиваться. В случае если Делижан находится не под контролем местных большевиков – отряд не высылать[323].

Так же как и 32-й дивизии, приказом от 12 мая 20-й дивизии ставилась задача прекратить армяно-мусульманскую резню. На юге зоны ответственности дивизии располагались горы Малого Кавказа с чересполосным расселением армян и мусульман, где так же, как и в Карабахе, действовали дашнакские эмиссары, в частности полковник Егор Тер-Аветисян[324].

Деятельность полковника Тер-Аветисяна характеризует следующий эпизод. В конце апреля он сформировал группу добровольцев из местных армян и отправил их в Араратскую республику для получения оружия. Уже после установления власти большевиков в Шамхорском уезде при проходе через населенное азербайджанскими тюрками село Кабахтепе между армянами и местными жителями произошло столкновение, в результате которого несколько человек погибло. Эта стычка привела к волнениям и перекрытию дороги между «пролетарским оазисом» Елисаветпольской губернии Кедабеком и железнодорожной станцией. Получившие оружие дашнаки спустя две недели попытались вернуться той же дорогой через Кабахтепе, но были остановлены при поддержке отрядов кедабекских рабочих. 16 мая дашнаки вновь решили проникнуть в Шамхорский уезд: на этот раз другой дорогой через населенное в то время армянами село Башкенд[325].

Не прекращались стычки и в других районах Малого