Читать книгу "Арлекины и радуги - Ирина Дмитриевна Голыбина"

загадочно улыбнулась, отшутилась:

– Мне хватило. Потом, разве ты не любишь приключения? Вот и я люблю.

– Я для тебя приключение?

– А как же!

Костя сделал вид, что обиделся, потом потряс головой, отчего волосы упали на лоб, и рассмеялся.

– Ну я не против.

Вера попросила прощения – устала, хочется по дремать, – надела маску, полученную в наборе с наушниками, тапочками и пледом. Костя открыл книгу, купленную в аэропорту, погрузился в чтение. Пару раз мимо проходила стюардесса, предлагала напитки, потом обед. Вера отказалась, а Костя что-то поел – она не смотрела.

Притворяясь спящей, она размышляла о том, как приведет его к себе – точнее, к Магнусу, поскольку жила пока в его квартире. Вообще-то, Вера сразу после того разговора хотела заняться поисками нового жилья, но тут срочно понадобилось лететь в Россию, возник вдруг Костя… кто бы мог подумать!

Посадочная полоса мягко легла под колеса шасси, справа пронеслось здание Швехата, венского аэропорта, потом самолет замедлился и подкатил к нему заново, уже плавно. Звякнул в кармане телефон: пришли сообщения от секретаря, от шофера, встречавшего начальницу отдела информации на выходе, рабочие новости и повестка дня. Костя поглядел в иллюминатор, потом на Веру – встаем? Она кивнула, поднялась с кресла. Костя подал ей плащ, лежавший на багажной полке, и, набрасывая на плечи, быстрым жестом погладил через ткань по рукам. Вера наклонила голову, еле заметно улыбнулась его ласке.

Даже у выхода из аэропорта, сквозь запахи дизеля и выхлопов, Костя ощутил непередаваемый аромат венской весны. Казалось, в нем смешиваются яблоневый цвет и сирень, хрусткие ирисы и тюльпаны, первые розы и терпкая гвоздика. А может, это пахли Верины духи, тут Костя не был уверен.

Подкатилась машина, шофер распахнул дверцу, и они нырнули в прохладный кожаный салон. Вера заговорила по-немецки: что-то спросила, кивнула, дала короткие инструкции. Немецкого Костя не знал, так что разговора с шофером не понял, но они тронулись с места, миновали шлагбаум и помчались по узкому шоссе – видимо, в сторону города.

Вера откинулась на спинку сиденья, повернулась к Косте и объяснила, что сейчас они завезут его домой, потом она отправится в офис, но вернется пораньше, а он пока сможет отдохнуть. Костя, конечно, нисколько не устал, но решил промолчать и посмотреть, как пойдут дела.

Ему до сих пор было невдомек, с какой стати поступило странное приглашение прокатиться в Вену – он так понравился новой знакомой, что она захватила его с собой, как игрушку? Верится с трудом…

За окном началось кладбище – по-европейски ухоженное, с аккуратными памятниками из светлого камня, нисколько не мрачное, а даже приветливое. Вера заметила, что Костя смотрит в его сторону, прокомментировала:

– Там похоронен Бетховен.

– А Моцарт? – тут же откликнулся Костя, всегда считавший Вену городом главного австрийского композитора.

– У Моцарта там только кенотаф. Он в другом месте похоронен.

– Действительно в общей могиле? И никто не знает толком где?

– Да нет, это легенда. Точнее, городская байка. У венцев в отношении Моцарта чувство коллективной вины.

– Вины? За что? Он же тут с императором общался чуть ли не с младенческих лет?

– С младенческих лет – это с императрицей, Марией Терезией. Она да, очаровалась малышом-вундеркиндом. Но малыши имеют свойство расти. А выросший Моцарт никому уже не был интересен. Да и новый император, Иосиф II, оказался прижимистым товарищем – хвалил скупо, платил тоже.

– Это который сказал про «слишком много нот»? Или тоже байка?

– Чистая правда! Он, видишь ли, на клавесине играл. И, наверное, не особо хорошо, вот ему и многовато нот показалось.

Вера засмеялась, запрокинув голову, Костя присоединился. Отсмеявшись, спросил:

– Так насчет могилы Моцарта что?

– Для начала, она не общая, а коллективная.

– Есть разница?

– Еще какая! Коллективные могилы тот же самый Иосиф II придумал, из рационализаторских соображений. За индивидуальную надо было платить из собственного кармана, а за коллективную – там до двенадцати человек хоронили, – платило государство. Вдова Моцарта осталась без денег, но это временно было, просто еще гонорар за «Волшебную флейту» не успела получить. Вот она и повелась на выгодное предложение. Хотя могла бы, конечно, одолжить под гарантию, ей бы дали. А так тело отвезли на кладбище Святого Марка, маленькое, за городом. Точнее, оно тогда было за городом, а сейчас почти в центре. Могила там есть. Со статуей ангела. Вот так.

– Любопытно. Ее можно посмотреть?

– Можно, если захочешь. Тут кладбища пользуются популярностью. Для прогулок и вообще… Венцы смерти не боятся – в таком-то антураже. Тут еще дом сохранился, где Моцарт квартиру снимал. А венчался он в соборе Святого Стефана, совсем рядом с моим домом.

На этих словах Вера слегка запнулась, вспомнив, что дом будет ее недолго, потом мысленно махнула рукой – пустяки.

Справа промелькнул парк за оградой, Вера объяснила, что это знаменитый Бельведер; там галерея, а в ней – Климт, его «Поцелуй», растиражированный на миллионах репродукций и открыток.

Въехали на Ринг, где бежали по сверкающим рельсам трамваи, обогнали один, другой, свернули в переулок между сахарно-белыми особняками. Под колесами вместо асфальта зашуршала брусчатка, уплыла вверх дверь поземного гаража, вспыхнули лампы дневного света, и шофер затормозил. Вера поблагодарила его – слово Danke Костя понял, – добавила пару распоряжений, после чего шофер поставил в лифт их чемоданы, и они вознеслись в обитой ковровым покрытием кабине с латунными поручнями и зеркалом в пол на третий этаж.

Брякнули ключи на связке, которую Вера достала из сумочки, распахнулась тяжелая входная дверь, и Косте показалось, что он вступает то ли в музей, то ли в фотографию из журнала «Дизайн интерьеров», так светло и гулко было внутри. На высоком потолке блеснула хрустальная люстра, Вера бросила на низкую банкетку плащ.

– Проходи, чувствуй себя как дома, – сказала, обводя рукой круглую прихожую с белыми стенами, на фоне которых сразу бросались в глаза намеренно оставленные там фрагменты старинной кирпичной кладки.

По гладким матовым доскам сероватого паркета – дуб, наверное, подумал Костя невольно, – он прошел следом за Верой в просторную комнату, одновременно гостиную и столовую, с современным низким диваном, креслами разных моделей с пестрой обивкой, тяжелым столом со стеклянной столешницей, водруженной на цельный фрагмент морского плавника – обточенную водой гигантскую корягу с распростертыми в стороны ветвями, похожими на осьминожьи щупальца.

Костя остановился в центре, заозирался по сторонам: в первую очередь на картины, для которых тут были созданы все условия – продуманное размещение, специальный свет, элегантные рамы. В одной ему померещилось что-то знакомое: искры от костра улетали вверх, две девушки