Онлайн-Книжки » Книги » 📜 Историческая проза » На скалах и долинах Дагестана. Среди врагов - Фёдор Фёдорович Тютчев

Читать книгу "На скалах и долинах Дагестана. Среди врагов - Фёдор Фёдорович Тютчев"

20
0

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 ... 65
Перейти на страницу:
а и тот кочевряжился.

— Ты, — грит, — почему, такой-сякой, на начальство хмуро смотришь, сказано тебе: веселей смотри, тоись, значит, с радостью. Понял?

Да хлясть в ухо, да в другое, а потом по скулам — искры из глаз посыпятся. А сколько палок об меня обломалось — счета нет. Били — не тужили. Теперь же я сам начальство. Никто меня пальцем не смеет тронуть. Приближенный человек самого Ташав Хаджи, переводчик его, на манер как бы секретаря, с Шамилем в одной комнате сижу, и он меня слухает, совет спрашивает… Ух, и сколько я зла вам сделал, кабы ты знал! — неожиданно взвизгнул он. — И еще больше того сделаю, дай срок. Упьюсь кровью вашей во-сласть… упьюсь… Раз уже мне довелось отвести душеньку, авось и в другой раз доведется…

Попался нам в плен как-то один фельдфебель, раненный, подобрать не успели, такой же, должно быть, аспид, как и мой был, когда я в роте служил… Вот я и стал просить Ташава: отдай, Хаджи, мне его — все равно подохнет, а я тебе за это чем только захочешь отслуживать готов. Не стал Ташав, дай Бог ему здоровья, мне перечить. Бери, мол, делай, что знаешь. Забрал я фельдфебеля к себе в саклю, и пошла промеж нас забава… Ого… вспомнить, так сердце мрет. Натешился я в ту ночь, вот как натешился! Тихо ночью в ауле, все спят, только собаки на крышах воют, одни мы с моим приятелем не спим, и никто-то мне мешать не может. Моя власть. Поставил я бутылку водки и принялся за работу. Выпью малость, отдохну, и снова за дело. Не торопясь, значит, с прохладцей, важно так… Все, что за мою жизнь горя да обид накопилось, все на пленнике своем выместил… На счастье, живучий попался… Только к утру сдох… Поверишь ли, как я на другой день показал его татарам, так даже те, на что уж к вам, русским, безжалостны, и то диву дались на меня. Опосля того я у них в особливую почесть попал. Мулла сколько раз в пример своим меня ставил. Вот, говорит, хотя родился неверным, а теперь лучше многих вас, прирожденных мусульман, стал. Быть ему за это в раю Магомета. Вот и тебя, ваше благородие, Бог даст, мне завтра тоже препоручат, тогда только держись, на вашего брата, офицеров, у меня еще пуще зубы то горят… Уж придумаю я себе забаву, дай срок… руки-ноги целовать будешь, только прикончи разом… Нет, брат, постой, мне офицер-то еще когда в руки попадется, дай натешиться, голубчик дорогой… уважь.

Он разразился диким смехом и даже руками всплеснул при мысли об ожидавшем его наслаждении.

Спиридов слушал причитанья Матая, и в его уме с поразительной ясностью представилась ужасная картина истязания связанного, раненого человека. Глухая ночь. Сырая, тесная, как могила, конура; тускло горит фитиль в почернелом черепочке, наполненном бараньим салом, и в зловещем полумраке молча копо шится отвратительная фигура опьяневшего от водки и крови негодяя. Руки его по локоть в крови, как у мясника, кровью забрызганы лицо и одежда… На почернелом полу, в лужах крови, беспомощно лежит обнаженное, изуродованное тело несчастного мученика с засунутой в рот тряпкой, не позволяющей ему кричать… с вытаращенными глазами и налившимися на лбу жилами… Лицо его искажено невыносимым страданием, он глухо, монотонно, протяжно мычит, содрогаясь всем туловищем… В стороне стоит за хватанная окровавленными руками бутылка спирта, к которой палач время от времени припадает жадны ми губами, чтобы затем с новым усердием приняться за свое ужасное дело…

"А что, если и меня ожидает подобная участь?" — болезненно пронеслось в голове Спиридова, но он тотчас же поспешил отогнать от себя эту мысль.

"С какой стати Шамилю отдавать меня на муку какому-то Матаю, если он может взять за меня богатый выкуп, и фельдфебеля-то отдали ему только потому, что тот был ранен и все равно должен был умереть".

Это соображение настолько утешило Спиридова, что он совершенно спокойным тоном сказал:

— Вот что, братец, завтра, когда меня отдадут тебе, твоя воля будет делать со мною все, что только вздумается, а пока убирайся к черту, понял?

Эта спокойная, самоуверенная речь в устах человека связанного, беспомощно распростертого на земле, но, несмотря на все это, не потерявшего присутствие духа, невольно поразила Матая, смутила его рабскую душу. Он даже не нашелся что возразить и только злобно прошептал:

— Ишь ты, ерш какой; постой, милый, я те завтра колючки-то твои с мясом повыдергаю.

В эту минуту в сакле раздался громкий оклик Та-шава, призывавший Матая.

Старик проворно вскочил и, плюнув в лицо Спиридов у, побежал на голос, бормоча про себя русские и татарские ругательства.

Тяжелую ночь провел Спиридов.

Изнывая от холода и неудобной позы, с онемевшими руками и ногами, он лежал, устремив глаза к небу, с одним лишь страстным и нетерпеливым желанием, чтобы поскорее наступило утро и с ним благодетельное солнце.

VI

С первым проблеском света аул стал оживать. В своем углу, с головой, притянутой к столбу навеса, Спиридов не мог ничего видеть из того, что совершалось кругом, до него только доносились звуки просыпавшегося аула. Он слышал, как крикливо перекликались спешившие к водоемам женщины, как мальчики с гиком и возгласами прогнали табун лошадей на водопой. Отовсюду неслось суетливое блеяние овец; негромкое бурчание буйволов сливалось с душераздирающим ревом осла, которому меланхолично вторило протяжное мычание коров. Где-то немилосердно скрипели арбы, оси которых горцы не имеют обыкновения смазывать, отчего визг и вой, производимый ими, способен оглушить мертвого. Вдруг среди всего этого хаоса звуков, откуда то сверху, из глубины неба, издалека пронесся протяжный, тоскующий вопль. Пронесся и стих, но через минуту снова повторился, на этот раз еще более отчетливый и печальный. Это мулла призывал правоверных к утреннему намазу.

— Алла-иль-Алла, Магомет-рассул Алла, — бесконечной рыдающей нотой, непрерывно, то возвышаясь до страстного, неистового вопля, то переходя в замирающий стон, тянулся протяжно-унылый вопль. Вскоре, как бы в ответ на призыв, со всех сторон наперебой послышались такие же голоса, заглушившее поначалу все прочие звуки кипевшего жизнью аула.

— Алла-иль-Алла, Магомет-рассул Алла, — назойливо лез в уши победный крик торжествующего мусульманства.

За время своей службы на Кавказе Спиридову не раз приходилось слышать молитвенный призыв мулл, но никогда еще не казался он ему таким мощным, победным, как в это утро. Тут, вдали от русских, за стенами неприступного аула, среди вольных гор, мусульманство чувствовало себя еще мощной, грозной силой, смело бросающей свой вызов в лицо христианам. Тут еще

1 ... 18 19 20 ... 65
Перейти на страницу:

Внимание!

Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «На скалах и долинах Дагестана. Среди врагов - Фёдор Фёдорович Тютчев», после закрытия браузера.

Комментарии и отзывы (0) к книге "На скалах и долинах Дагестана. Среди врагов - Фёдор Фёдорович Тютчев"