Читать книгу "За стеклом - Наталья Нестерова"

— Джин с тоником?

Лена посмотрела на него с удивлением, потом сообразила, что не попросить спиртного означало выставить себя белой вороной. В таких сапожищах да не пить?

— Отлично, — кивнула она и постаралась повторить одну из ужимок Аллы.

Лена и Шульгин не участвовали в общем разговоре. Лена не разбиралась в предмете — обсуждался эпатажный спектакль модного режиссера. Шульгин был занят какими-то своими мыслями и изучением рисунка ярких маков на Лениной груди.

— Господа! — призвала к общему вниманию Алла. — Я сгораю от страстного желания…

— Подожди, пусть хоть народ уйдет, — перебил жену Родион.

— От страстного желания послушать новые стихи Игоря. Пожалуйста, не отказывай хозяйке дома. — Алла скорчила капризную гримаску.

— А то ужина не получишь, — вставил Родион. — Читай быстрей, она еще на кухню и не заглядывала.

Игорь отошел в противоположный конец комнаты, как-то по-ленински захватил одной рукой на груди рубаху, а другую отвел за спину. Вонзил взгляд в Лену и принялся читать:

Веет ветер в моей прихожей,

Загляни сюда, прохожий.

Я живу, ни на кого не похожий,

Жизнь глядит на меня скверной рожей.

Я котенок, я только родился,

Слеп и мокр и скулю от счастья.

Я тянусь к сосцам заветным

Через головы, лапы братьев.

Как сильны твои пальцы, прохожий,

Что швырнули нас в чан отхожий.

Я захлебываюсь, тону, похоже…

Люди! Мама! Помоги же мне. Боже!

Несколько секунд все молчали, как бы переваривая услышанное. «Жалко котеночка, — подумала Лена. — Только почему он скулит? Скулят собаки. Ничего не понимаю».

Заговорила Алла:

— Потрясающе, Игорек, ты создал всепоглощающий образ! Краткий миг от рождения до смерти, от счастливого вздоха до…

— Параши, — подсказал, усмехнувшись, Родион.

— Примитивный размер, пыльный ямб и глубокая мысль, — обронила худая дама в очках. — Это ново.

— Хороша концентрация идеи, — поддакнул спутник очкастой, — именно так и надо писать теперь: в одном слове заряд романа.

«Какая я отсталая, — сетовала мысленно Лена. — Мне Пушкин нравится, Блок, а в этой поэзии ни бельмеса не смыслю».

Она пожаловалась на свое невежество Алле, когда они отправились на кухню готовить ужин.

— Главное в поэзии суггестивность и импрессионистичность, — объяснила Алла.

— А по-русски?

— Внушение, наваждение, чувство, которое вызывают у тебя звуки, ритм.

— Но у меня они ничего не вызывают!

— Крепись, это не сразу приходит. Главное — хвали автора, говори, что от его поэзии балдеешь. Что мы можем соорудить из имеющихся продуктов?

Если к Лене собирались прийти гости, она за два дня начинала жарить, парить, варить студни, крутить голубцы, шинковать овощи, печь пироги и украшать торты. К приходу гостей валилась с ног, но стол прогибался от разносолов.

Алла никогда не утруждала себя кулинарным подвижничеством, хотя следила, чтобы спиртного было вдоволь. Голодный гость не страшен, а вот недопивший!

Она вытащила из холодильника пакет с мясом. Сквозь мутный полиэтилен кровавопромокше просвечивал магазинный ценник: «Фарш котлетный “Новинка”».

— Будем делать рулет, — решила Алла. — Назовем его «Прохожий». Нет, Игорь обидится.

— «Отхожий», — уточнила Лена. — Посмотри, какого цвета фарш, его нельзя есть.

— Нормального цвета, государственного. Распластаем массу большим блином. Ногти у тебя — сила. Сколько стоят?

— Конкурсный образец, — сказала Лена, выковыривая фарш из-под искусственных ногтей. — На мне опыты ставили. А что в начинку?

— Посмотрим, что имеем. — Алла присела у раскрытой дверцы холодильника. — Так, каша гречневая, утренняя, годится. Что в баночке болтается? Горошек зеленый, идет. Лучку порежь. Мало получается. Заглянем в шкаф. Ты гляди, изюмчик, его туда же.

— Алла!.. — ужаснулась Лена. — Каша на молоке плюс горошек и изюм — от такой смеси у гостей в кишечнике случится революция! Они вздуются как воздушные шарики!

— Ничего, не улетят. Сейчас в духовочке запечем. Заворачивай, заворачивай, не морщись. Потом на блюдо положим, вокруг огурчики, помидорчики — пальчики оближут. Я тебе гарантирую. Готово? Все, пошли общаться. Теперь главное не забыть, а то сгорит.

Стараниями Аллы Лена оказалась тесно усаженной на диван рядом с поэтом Шульгиным. Он был немногословен, только смотрел на Лену, как бы ожидая чего-то. «Надо стихи похвалить», — сообразила она.

— Мне очень понравилась ваша поэзия, — выдавила Лена, — так импрессионистично и…

Второе слово она забыла.

— Вы тонко понимаете, — зашептал в ответ поэт. — Предчувствую в вас тонкую душу. Ах, какой запах от вас исходит, он кружит мне голову.

Шульгин уткнулся ей носом в плечо и шумно засопел.

Лене стало неловко. «Моль ты, что ли, — подумала она, — нафталин тебя притягивает».

И осторожно отлепила от своего плеча мохнатую голову.

— С каких языков вы переводите? — спросила она.

— С удмуртского, нанайского, башкирского.

— Все их знаете? — поразилась Лена.

— Нет, конечно. Зачем? Есть подстрочники. Это вообще было в прошлые времена, когда издавали творчество малых народностей. Перевод как способ самовыражения меня не привлекает. Истинное вдохновение индивидуалистически рефлекторно.

— Да, конечно, — кивнула Лена, делая вид, что поняла мысль поэта.

Поэт Шульгин провожал Лену домой. Всю дорогу до метро и от, в вагоне, наклонившись к ее уху, он читал свои стихи. Лучше бы он этого не делал, так как у Лены от его поэзии разболелась голова, нахлынула тоска, воспоминания о том, как Володя читал ей в молодости Блока. Портрет поэта так и остался незаконченным… Лена шмыгнула носом — слезы подкатили.

— Боже! — Шульгин захватил ее руку и принялся осыпать поцелуями, быстро двигаясь от кисти к плечу. — Какое сопереживание! Какая тонкая душа!

Он уже вознамерился впиться ей в шею, но Лена вывернулась и облегченно заявила:

— Мы пришли, вот мой подъезд.

— Послушайте из моего раннего. Вы должны оценить!

И опять замолол рифмованную белиберду, открывая перед Леной дверь.

Шульгин надоел Лене смертельно. Своим творчеством он на корню задушил проклюнувшееся было у Лены чувство гордости за свой успех и забытое волнение, которое бывает на свидании с молодыми людьми.

«Из раннего» Шульгин дочитал на ее лестничной площадке.

— Замечательно, — сказала Лена устало. — Я провела чудесный вечер. Спасибо вам!