Читать книгу "Безжалостный наследник - Моника Кейн"

дочери прожили еще один день, тебе лучше начать говорить. — Иногда слова более жестокие, чем кулаки, особенно для такого изнеженного костюма, как Павел. Насилие далеко не в его сфере деятельности. Эта маленькая свинья просто стала жадной.

— Я… мне очень жаль. — Сначала со слезами. Потом еще моча.

— Конечно, жаль, — говорю я, и мои слова полны притворного понимания. Я наношу ему еще один удар в живот. — Начинай говорить.

— Я не хотел, клянусь, но Олег, ему нужна была информация. Вот и все. Он угрожал мне, угрожал моей семье…

— Неправдоподобная история, — ехидничает Даниил. — Банковские документы говорят нам все, что нужно знать. Олег заплатил тебе кучу денег, чтобы ты на нас доносил. Начиная примерно с девяти месяцев назад.

Лед пронзает мои вены. Олег убил моего отца шесть месяцев назад. Трудно поверить, что здесь нет связи. Что Павел не передал информацию Олегу, поэтому он точно знал, когда мой отец будет наиболее уязвим.

— Держись правды, — кричу я ему на ухо. — В следующий раз, когда из твоего рта вылетит чушь, ты потеряешь руку. — Еще один удар, этот удар от Даниила.

Свернувшись в самый грустный клубок, который я когда-либо видел на деревянном полу, его слова вырывались сквозь слабые штаны.

— Олег подошел ко мне в Москве, когда я был дома в гостях у мамы. Он вывел меня кое-куда, напоил до ужаса, а потом бросил в борделе. Он шантажировал меня. Этот мудак сфотографировал меня и эту шлюху. — Павел на мгновение останавливается и кашляет кровью. — Если я не сделаю то, что он сказал, он собирался опубликовать фотографии, где я связан и выпорот. Это был бы мой конец. У меня не было выбора.

Я поднимаю его за воротник, теперь уже пропитанного кровью и слюной, так что ему приходится смотреть мне в глаза.

— Он заставил тебя забрать и его миллионы? Если бы у тебя был мозг и хоть капля преданности в твоем маленьком червеобразном теле, ты бы знал, что танцы с врагом закончатся очень и очень плохо.

Я бью его головой об землю, и он плачет, как ребенок. Я получаю удовольствие от его боли.

— Это благодаря тебе, Олег, знал, что мы окажемся в том ангаре аэропорта в Берлине. Это из-за тебя пуля мошеннического снайпера чуть не убила меня и моего отца. Он истекал кровью у меня на руках. Я держал своего отца, пока он умирал, — реву я.

Гнев и горе — провод под напряжением в моей груди, но я отталкиваю их, пытаясь стереть один из худших дней в своей жизни. Я бью пистолетом по его черепу, отдергивая руку назад, готовый нанести еще один удар, но теплая рука на моей спине останавливает меня.

— Не добивай его еще, — говорит мне Даниил, направляя пистолет на Павла, свернувшегося в позе эмбриона. — Расскажи нам, что ты знаешь о Кире, и мы положим конец твоим страданиям.

— Кира? Я не знаю Киру, клянусь, — хрипит он, — но я слышал однажды, как Олег произносил это имя. Он ругался по телефону и сказал кому-то по имени Кира, чтобы та держалась подальше от Бруклина. Я решил, что это любовница. — Он снова кашляет, и в его груди раздается влажный булькающий звук.

Над ним нависает Даниил.

— Где он прячется? — Такой человек, как Олег, не может долго оставаться под землей. Он слишком важен. Сейчас он затаился, потому что мы атакуем; знание того, где он находится, дает нам преимущество неожиданности. А я вообще люблю сюрпризы.

— Я не знаю где, никто не знает где, — рыдает Павел. Еще один хриплый вздох. — Мне очень жаль, я поступил неправильно по отношению к вам и вашему отцу. Я унесу это в могилу.

ПИФ-ПАФ.

Даниил стоит позади меня, в его руке все еще дымится пистолет.

— Слишком поздно извиняться, блядь.

* * *

Кап-кап-кап.

— Нам действительно нужно починить эту вещь. — Даниил смотрит на протекающую трубу над собой. Мы собрались в нашем офисе. Это на другой стороне здания от комнаты для допросов. Это пространство настолько простое, насколько оно возможно, и полностью отличается от богатства нашего дома.

— Это наименьшая из наших забот, — говорю я, застегивая рубашку после того, как смыл засохшую кровь Павла в угловой раковине.

Лео, сидящий на диване в дальнем углу комнаты, размышляет после новости о том, что Павел был кротом. Как человек, ответственный за разведку нашей организации, он винит себя в том, что не обнаружил предательства Павла раньше. Я несу не меньшую ответственность за эту оплошность. И в ближайшее время я себе этого не прощу.

Но этот момент не обо мне, а о Лео. Я быстро сжимаю его плечо, проходя мимо него по пути к своему столу.

— Не вини себя. Павел знал все тонкости этого дела. Он заметал следы, как профессионал. И папа безоговорочно ему доверял.

Лео качает головой.

— Но на целый чертов год. Нам нужно предположить, что Олег знает о нашей организации гораздо больше, чем мы можем себе представить.

— Боже, мне следовало вырвать его сердце и скормить его собакам. — Руки Даниила сжимаются в кулаки на столе перед ним. — Мне нужно будет установить новую систему брандмауэра, обновить все пароли, новые подставные компании, все. И проверить каждого солдата, как будто это его первый день.

Я киваю.

— Я хочу увидеть все общение Павла и Антоновых. Обыщите его дом, компьютеры, сотовые телефоны, машины — все, что может рассказать нам, как далеко на самом деле зашло его предательство. Нам также нужно будет допросить его семью.

Лео наклоняется вперед, темные волосы падают ему на лицо.

— Что он сказал о Кире?

— Он подтвердил, что она существует, и что Олег с ней общается, — говорю я сквозь зубы. — Он подслушал их спор по телефону. Олег хотел, чтобы Кира держалась подальше, и, похоже, она с ним ругалась из-за этого.

— Это хорошие новости. — Лео выпрямляется и потирает руки. — Она жива, Олег с ней на связи. Теперь Джорджия должна разобраться со всем остальным.

— Кстати говоря, — говорит Даниил, его губы изогнулись вверх. — Как продвигаются ее тренировки?

Придурок.

Он получил отчет Джулиана точно так же, как и я. Он хочет что-то сказать.

— Хорошо, — выдавливаю я.

— Это не то, что я слышал.

Согласно подробным отчетам, которые каждое утро попадают к нам на стол, Джорджия добилась больших успехов во всем, кроме огнестрельного оружия. Она ни разу не взяла в руки пистолет. Борис, возможно, не знает, что с ней делать, но я точно знаю.

— Она будет более чем способна, когда я с