Читать книгу "Иные чувства, иные миры - Дорис Джонас"

если бы формы перемежались с пустыми областями, как, например, крест, пустой квадрат, параллельные линии или Y-образная вилка, мы могли бы отличить их от закрашенных областей, но, опять же, не друг от друга. По-видимому, внимание пчелы привлекает количество границ, а не сплошные области различной формы, и это понятно, потому что зрение этого вида превосходно приспособлено для поиска пищи, спрятанной среди лепестков, тычинок и пестиков цветов.

Ещё пчела видит в иной части спектра, которая отличается от той, что видна нам. Её диапазон видимого света выходит за пределы нашего в фиолетовой части, но в направлении его красной части он простирается не так далеко, как наш. Когда мы смотрим на цветок малиновой расцветки, мы видим его в ином цвете, нежели пчела, глаза которой улавливают в его лепестках оттенки от синего до фиолетового, тогда как мы видим больше оттенков в области от красного до жёлтого. Кроме того, у многих цветков на внутренней стороне лепестков есть отметины, которые возникли в процессе эволюции, чтобы направлять насекомых к нектару. Некоторые из этих линий окрашены в цвета, которые мы можем видеть, но многие из них окрашены в ультрафиолетовые цвета, которые пчела может воспринимать, а мы — нет.

Карл фон Фриш описал цвета мира пчёл следующим образом: мир, где нет красного; где маргаритки, которые кажутся нам белыми, на самом деле голубовато-зелёные; где белые розы, цветки яблони, колокольчики и нарциссы переливаются совершенно разными цветами. Некоторые лепестки, писал он, приобретают свой прекрасный цвет благодаря отсутствию ультрафиолета; в других случаях его добавление — это источник скрытой от нас магии цвета.

Например, для нас жёлтые цветки желтушника левкойного, рапса и дикой горчицы едва различимы по цвету и форме, но пчёлы разбираются в этом лучше. Для них жёлтым оказывается только желтушник. Цветы рапса вдобавок отражают немного ультрафиолета, что придает им слегка пурпурный оттенок. Лепестки дикой горчицы отражают много ультрафиолета, поэтому в глазах пчёл они выглядят темно-малиновыми. Любой, кто смог бы взглянуть на мир глазами пчелы, был бы удивлён, обнаружив более чем вдвое больше видов цветов, чем могут увидеть наши глаза, не чувствительные к ультрафиолету, и с невиданными ранее украшениями.

Одна из возможностей, появляющихся из-за различий в восприятии или невозможности восприятия определённых частей спектра глазами разных существ, заключается в очень сложном эффекте маскировки. Например, для наших глаз и самец, и самка индийской павлиноглазки селены окрашены в светло-зелёный цвет и неотличимы друг от друга. Для своих врагов они едва заметны на фоне зелёных листьев, на которые садятся. Но сами павлиноглазки воспринимают ультрафиолетовый свет, и им самка кажется светлой, а самец — тёмным. Зелёный цвет также не является для них камуфляжем, поскольку они видят друг друга ярко окрашенными на фоне листьев, которые кажутся им серовато-зелёными.

Среди иных особенностей зрения, благодаря которым пчёлы видят мир иначе, чем мы, есть одна, в основе которой лежит частота слияния мерцаний. Это количество мерцаний в секунду, при котором последовательные изображения больше не воспринимаются как отдельные. Люди могут различить от 16 до 24 мерцаний в секунду. В фильмах, которые предназначены для того, чтобы показывать движущиеся изображения, частота «неподвижных» кадров составляет около 30 кадров в секунду. Пчела, которая способна различить 265 отдельных мерцаний в секунду до того, как произойдёт их слияние, увидела бы наши обычные фильмы такими же, какой мы видим лекцию с демонстрацией слайдов — как последовательность неподвижных фотографий. Таким образом, пчела может видеть объекты, движущиеся с гораздо большей скоростью, чем можем воспринять мы, прежде чем изображение окажется размытым или, в конце концов, невидимым.

И словно всего этого было недостаточно, в дополнение к двум глазам у пчелы есть ещё три простых глазка, которые функционируют как экспонометр камеры. Они фиксируют не изображение, а интенсивность света. Разумеется, мы, люди, также в некоторой степени имеем представление об интенсивности света, но поскольку у нас нет специально созданных эволюцией органов, которые могли бы непрерывно передавать нам точную информацию об этом, нам пришлось изобрести экспонометр, чтобы использовать его всякий раз, когда нужно точно измерить интенсивность света.

Излагая эту информацию об особых чувствах и органах чувств других существ, мы, естественно, можем выражать её только нашим собственным языком. Нам всегда приходится каким-то образом одёргивать свой разум, возвращая его к мысли о том, что, когда мы говорим о «видении» и «зрении», мы оперируем ментальным понятием, которое, безусловно, сильно отличается от того представления, которым могло бы обладать существо, наделённое разумом на уровне нашего собственного, но который обслуживали бы такие органы чувств, как у пчелы, если бы тема зрения обсуждалась на его собственном языке.

Из других чувств обоняние и вкус у пчелы, по-видимому, развиты примерно так же, как у нас, хотя некоторые вещества, которые мы считаем сладкими, кажутся им неприятными на вкус. (Разумеется, мы всегда должны помнить, что речь идёт о существе размером примерно с наш ноготь, обладающем нервной системой, организованной совершенно иным образом).

Если говорить о слухе, то у пчелы нет ушей, и она глуха к звукам, распространяющимся по воздуху, но обладает умеренной чувствительностью к звукам, передающимся через землю, которые доходят до неё в виде вибраций, распознаваемых органом в нижней части её ног[2]. Он реагирует на колебания частотой от 200 до 6000 циклов в секунду, что соответствует низкому и среднему диапазону звуков, которые воспринимаем мы.

Способность пчелы определять текстуру поверхности уступает таковой у человека. С другой стороны, она обладает некоторой способностью реагировать на магнитное поле Земли, которой у нас нет совсем. Кстати, нашим учёным до сих пор не удавалось обнаружить какой-то особый орган чувств, обеспечивающий это чувство, ни у одного из животных, которые им обладают, а ведь в их числе — многие перелётные птицы, мигрирующие рыбы и некоторые земноводные, и ещё эти насекомые.

Чрезвычайно хорошо развитое тепловое чувство, также составляющее часть пчелиной экипировки, позволяет ей распознавать изменения величиной всего лишь четверть градуса Цельсия. Благодаря этому острому чувству пчёлы способны кондиционировать свои ульи, взмахивая крыльями и поддерживая внутри постоянную «комнатную» температуру, чем они и занимаются.

Более того, пчёлы обладают способностью ощущать изменения концентрации углекислого газа в воздухе — это способность, которая нам совершенно не свойственна, — а также измерять изменения его влажности. Это последнее ощущение доступно и нам, но оно очень грубо в сравнении с тонкостью этого чувства у пчелы.

Пчёлы обладают превосходным чувством равновесия; более того, у них есть органы, воспринимающие силу тяготения, которые вдобавок отслеживают ускорение во время полёта. Эти органы представляют собой по-своему настолько сложные вычислительные механизмы, насколько это можно себе представить. Они