Читать книгу "Бронзовая Сирена - Юрий Яковлевич Иваниченко"

давай отщипнем понемногу от всех. Меня ведь тоже интересует это происшествие. Твой Вася правильно сделал, что позвал меня на этот остров. Тебе здесь было бы плохо без меня. И знаешь, я уже на тебя не сержусь за то… за тот вечер. Я тоже перегнула. Не обижайся, сам виноват.

Да, ты хочешь знать, что с нашими милыми археологами? Можешь не сомневаться — они все совершенно в порядке. Никаких психических отклонений нет.

Конечно, небольшой невроз, но ничего другого и не следует ожидать. Здесь же непривычная обстановка, вынужденная изоляция в небольшом и психологически плохо подобранном коллективе, а самое главное — такая трагедия… Они еще держатся молодцом. Даже Сербина, человек неуравновешенный.

Но все равно, с медицинской точки зрения все они здоровы. Тебя это не радует? Меня, ты знаешь, тоже. Да, да, правильно — у всех без исключения навязчивое чувство опасности. Не характерно это для них. Не того уровня люди.

Ты не пытался проанализировать, что это за группа?

Странно, я думала, что это обязательно для следователя. Так вот, слушай. Не знаю, может быть, тебе это и не пригодится, но на всякий случай запомни: у них нет лидера. Я его, во всяком случае, не обнаружила.

Подумай, естественно ли, нормально ли, когда пять человек, молодых, здоровых, да еще объединенных общим делом, вдруг одновременно ощущают себя заброшенными, беспомощными и чуть ли не обреченными, а окружающий мир — таинственным и враждебным?

Нет, милый мой, так не бывает. Подобное ощущение довольно редко посещает в обычных условиях здоровых людей. Даже в наше время.

Вот что могло произойти: если бы в такое состояние вдруг впал лидер (неважно, почему), он мог бы навязать его остальным. Такие случаи описаны.

А Георгий — это говорят все — был меньше всех остальных подвержен этому… беспокойству. Ты знаешь, что его называли Одиссеем? Жаль, что с ним теперь уже не познакомишься… Во всяком прозвище есть доля истины, ну, по крайней мере, проявляется наблюдательность. Лично для меня в гомеровском Одиссее самое значительное — это несокрушимая психологическая устойчивость. У него внутри пружина. Принимал десятки обличий, проходил сквозь испытания и не сбивался с пути домой, на Итаку. Ни боги, ни люди не могли сломить… Я бы очень хотела узнать — тебе, кстати, тоже бы помогло, — какая была доминанта у Георгия, что было стержнем его жизни. Я довольно много говорила о нем с археологами, но главное все еще непонятно. Цель его вроде известна — хотел обрубить все хвосты и уплыть в Элладу. Но это тактическая цель, не доминанта.

Ладно, оставим Георгия. Вначале я думала, что они сговорились, стараются что-то скрыть. Зачем — не мое дело. И не важно. Потому что вскоре поняла, что сговора нет.

Ты молодец. Находка для психолога, я всегда это говорила. Уверена, что ты очень точно передал твое вчерашнее состояние. Нет, детали неважны. О них можно догадаться. Твой рассказ — точная картина маниакально-депрессивного психоза с расстройством вегетативной системы. Ты-то хоть заметил сам, сколько раз за вчерашний день у тебя менялось настроение, даже больше — состояние? Прямо качели: раскачало и выбросило.

Понимаешь, почему это важно? Ты не в психологической группе, заведомо вне ее, и потом ты вообще маловнушаем. Если бы не ты, мне и в голову бы не пришло… Ну, в общем, я поверила бы, что не сумела выявить лидера группы, и все.

Когда я прослеживала цепочки передачи внушения в группе, они каждый раз замыкались на разных людях. Никакой системы в этом не было. Ты знаешь, мне самой даже как-то не по себе стало. Такое впечатление, будто на острове, кроме них шестерых, был еще кто-то. Некто безоговорочно авторитетный, чуть ли не всевластный и в то же время неизвестный, невидимый.

Быть может, на всех повлиял какой-нибудь тутошний газ? Не знаю. Я в этом не разбираюсь. Впрочем, был один интересный случай где-то в Англии. Там чуть ли не целый городок в одночасье тронулся. Галлюцинации, причем все ужасные, вопли, паника, из окон прыгают… Читал? Да, правильно, в муку случайно попали семена спорыньи, и все, кто ел хлеб из этой муки, впали в наркотический бред.

На действие обычных ядов тоже не похоже — мне, во всяком случае, такое не попадалось. И вскрытие ничего не показало. Опять же твой Рябко… В котором часу с тобой приступ случился? Ну вот, я уже ровно столько же на острове, сколько ты вчера, и ничего. И с нашими бравыми аквалангистами все в порядке. А они, в отличие от тебя, еще и под водой побывали.

Ты заметил, что у аборигенов мысли все время вертятся вокруг этой Сирены? Она у них — буквально смысл всех бед. Редкая вещица?

Цепочка совпадений? Не преувеличивай. Да, я прекрасно понимаю: Георгий нашел — назавтра погиб, ты взял — и чуть не помешался. А о Савелко ты забыл? Он с ней в палатке сколько был и днем, и ночью, и живехонек. Ты же говорил, что статуэтка — обычное бронзовое литье. Здесь я совершенно не могу ничего сказать. Ты понимаешь куда больше меня, вот и дерзай.

Конечно же, ты захочешь сам во всем разобраться. Но послушай: лучшее, что ты можешь сделать, что ты должен сделать, — это уехать отсюда. И как можно скорее. Я сама не совсем понимаю, почему я тебе так говорю, но поверь — я искренне. Есть же такая штука — интуиция.

Ты любишь обо всем судить здраво. И поступать соответствующим образом. Здесь же все зыбко, все на какой-то грани. Как сам остров — грань волн и камней, прошлого и настоящего. С практическими мерками, боюсь, трудно будет подойти… Черт, почему я не мужчина? У женщины всегда больше корней, она как бы корабль на якорях. Ты не думай, что я против тебя что-то имею. Я как раз и не хочу, чтобы ты выкинул какой-нибудь номер. Так что лучше уезжай. Татка скучает, и дел у тебя наверняка много.

И поверь, что ничего на свете не изменится, если ты чего-то здесь недорасследуешь. Тем более, что я уверена: со своей задачей ты уже прекрасно справился. Дальнейшее — не твоя область.

23 августа, утро. М. Шеремет

Я плохо спал. Мне снился Одиссей. Будто в подзорную трубу я вижу: он стоит привязанный к мачте чернобокого корабля. Я далеко-далеко, поэтому ничего не слышу, и только видно мне, как вдруг его могучее бронзовое тело напрягается, как он, сотрясаемый судорогами, силится порвать канаты, извивается в