Читать книгу "Морозный ангел - Елена Николаевна Ронина"

Если бы башка его сейчас не была так забита, может быть, даже и приударил бы. Хотя нет. Ему такие не нравились. Почему? Предсказуемая. Ему нравилось женщину завоевывать, по дороге разгадывать, додумывать, переживать неудачи, искать выходы из сложных ситуаций. А потом еще удивлять, устраивать сюрпризы, чтобы увидеть блеск в глазах и восхищение. А дальше становилось до обыденности скучно, а главное, узнаваемо, все как всегда. И вроде сценарий новый, а результат тот же. А может, дело в нем самом? А не дурак ли он? На кой ему всегда этот геморрой?

Волчица

Ребята замечательно играли рядом, собирая песок в пирамиду и зарывая туда всякие полезные вещи. Зачинщиком, понятное дело, был Михаил, Матвей смотрел на парня разинув рот. Виталия это слегка раздражало. Ну в кого у них такой сын? Говорят, что характер ребенка закладывается в первые пять лет. Первые пять лет они были вместе. Как раз ушел он, когда Матвейке исполнилось пять лет и три месяца. Да, он хорошо это запомнил, потому что закрутился тот странный роман как раз в день рождения сына. Татьяна умудрилась пригласить на семейный праздник новую ученицу. Мол, приехала из другого города, никого не знает, пусть побудет в атмосфере дома и уюта. Ну что ж, побыла, и, видимо, семейная атмосфера ей понравилась. Причем именно вот эта самая, именно этого самого дома.

Виталий женщин любил, он их видел и не прочь был закрутить легкий флирт. Но и жену любил. Даже скорее так: он ею восхищался. Она была для него эталоном, единственная, и он верил – на всю жизнь.

В свое время он увел ее из благополучной семьи, все поставил на карту, и она пошла за ним. Еще и сына ему родила. Счастливый брак, полная гармония. Он был в этом абсолютно уверен. Была ли Татьяна с Виталием счастлива? И тоже он не сомневался. Все как мечтал, за что боролся. Жили, работали, воспитывали такого долгожданного сына. Он и думать забыл про свои похождения. А здесь вдруг повеяло не просто свежестью. Интригой, азартом, авантюрным сюжетом. То, по чему уже начал тосковать. И началась охота. Он вдруг почувствовал волчицу, которая смотрит на него проверяя: ну что, слабо?

Давно на него никто так не смотрел. Ему был брошен вызов, и он его принял. А через три месяца Татьяна узнала. Как? Волчица и рассказала! Все просто. На самом деле – он был всего лишь пешкой. Его разыграли в многоходовке. Волчица тут же перешла тренироваться к тренеру-конкуренту, Татьяна провалилась в страшную депрессию, ее команда проиграла. Тот период своей жизни он вспоминать не любил, но и не вспоминать не мог. Так нелепо самому перечеркнуть то, что было дорого, что сначала так тяжело возводил, а потом латал прорехи и охранял.

Татьяна принимала решения быстро и на всю жизнь. Такое не прощается, да Виталий и сам понимал. По первости он был изгнан из жизни своей бывшей семьи навеки, потом вроде как наступило послабление, но за полгода раздельного проживания вдруг всем стало понятно, что чашка не склеивается без страшного рубца. Видимо, чашка была не кузнецовского фарфора. А так, кисловодского. Тяжелого и грубого. Такого, что рассыпается в мелкую крошку. И даже Матвейка их не склеил. Чтоб себя успокоить, они даже придумали легенду: «Так лучше для ребенка. Мы при нем вечно ругаемся, а по отдельности мы – голуби мира».

Татьяна с головой ушла в свою команду, Виталий – в работу и, что греха таить, – в молодую жизнь. Вернулось то, где не догулял, не досмотрел. Каждый человек проходит определенный жизненный этап. Мимо подросткового возраста не прошел никто. Если проскочил четырнадцать лет, он тебя настигнет в двадцать. Как в истории мира. После рабовладельческого строя идет феодальный. Одно государство проскочило, и что? Что это за государство? Не будем показывать пальцем, но расплачиваются все поколения.

Наверное, неэтично человека сравнивать с государством. Они слишком рано встретились. Для него. А для нее слишком поздно. Ему двадцать девять, ей – сорок. Он практически уже встал на ноги, с другом раскручивали бизнес, который в последнее время перестал сбоить. Крутую тачку он уже приобрел, квартира вроде как была не очень и нужна. Жизнь с родителями всегда удобнее. Мама постирает, погладит, как бы поздно ни пришел – всегда на плите ужин, только разогреть. И утром – каша, завернутая в вафельное полотенце. И обязательно накрыт стол. С приборами и салфеткой. Они не досаждали друг другу ненужными откровениями.

– Ты в порядке?

– Конечно. А ты?

– Не беспокойся, сын. Папа обо мне хорошо заботится.

Вот вроде и все.

В Татьяну невозможно было не влюбиться. Высокая блондинка с длинными волосами и прямой спиной. Чем она его тогда покорила? Своей неприступностью и покорила. Щелкнула сразу по носу фразой: «Не по Сеньке шапка». И неторопливо пошла прочь, красиво покачивая бедрами. Он еще долго опирался именно на этот момент. Ровная спина, глухой стук высоких каблуков, ее рука, откидывающая волосы назад, легкий поворот головы – проверка: стоит он или нет? Или уже лежит, сраженный наповал?

Она сильно потом изменилась. Особенно после рождения Матвея. Походка, взгляд… Татьяна разом отяжелела, искры больше в разные стороны не метала. Но Виталий-то помнил, что раньше было по-другому. А может, он и есть виновник тех перемен? Устала, надорвалась. Или жалела о своем поступке? Было ощущение какого-то непосильного труда, как будто они взяли подряд: пятилетка за три года. Пообещали себе, окружению: они счастливы. Были и будут. Вы не верите, а мы вам докажем. Доказывали. И не могли подвести ни себя, ни веру в них других людей. Тех, кто сомневался, а потом восхищался. Пошли наперекор всему. «Любовь сметает все преграды». Они сами не задумывались тогда толком о том, что происходит. Потом уже Виталий понял, это он не задумывался. Татьяна и задумывалась, и в итоге была не очень-то счастлива. Или такое он для себя оправдание нашел?

Но пришла волчица, и он вспомнил, что бывает по-другому. Не про выдачу тонны угля на-гора, а про легкое французское кино. Номера в отеле, секс в коридоре. Его закружило так, что даже стало наплевать на бизнес, который всегда был в приоритете. Партнер тогда посоветовал взять отпуск. «Все равно от тебя никакого толку, еще и навредить в таком состоянии можешь».

Он не ощущал себя предателем. Может, даже наоборот. Спасителем. Наконец-то он понял, что им всем в жизни нужно. И ему, и