Читать книгу "Долгая дорога к дому - Муравьев"

Элари было жутковато оказаться в этой орде, - но, в то же время, ему очень нравилось ощущать себя её ловкой, сильной и безжалостной частью. Ему казалось, что стоит им только добраться до сурами, он будет убивать их голыми руками, как те парни и девушки убили их шпиона... Казалось, что их поход ничто не сможет остановить, - но, наткнувшись на стену солдат в конце проспекта Председателя, толпа смешалась и стала тихо расходиться. Вновь оставшись в одиночестве, Элари бездумно побрёл назад. Ему хотелось спать, голова у него кружилась, и он воспринимал окружающее лишь отчасти, - как, впрочем, и большинство в этом живом потоке.

Ноги сами несли его к Емс-Самзе. Он не сразу понял, что глухие раскаты, - это не шум в ушах, не гроза, а залпы орудий, - армия сурами начала штурм города. Это словно подхлестнуло юношу, туман в голове стал постепенно рассеиваться. Он ускорил шаг.

Перед воротами парка он замер. Там по-прежнему толпилась молодежь, горели костры. Там пели, танцевали, занимались любовью, но уже исступленно, как бы через силу, - те, кто не смог найти забвения в войне.

Элари вдруг стало страшно. Там почти ни на ком не осталось одежды, - ни на парнях, ни на девушках. Ему хотелось скинуть и свою, и войти туда, чтобы...

Элари встряхнул головой и сжал зубы. Он - сильный, он ещё может уйти на берег западного моря, когда здесь всё будет кончено. А они... Айскин не смел их осудить. Но он не мог к ним присоединиться.

Он усмехнулся и пошел наугад по полутемной боковой улочке. Массивы зданий скрыли зарево пожаров в низовье реки, но дым плыл над крышами и Элари заметил, что с неба стал падать тонкий, почти неощутимый черный пепел. В воздухе повис острый, будоражащий запах гари.

Глава 4: Последний день мальчишки

1.

Старый Замок был действительно старым. Его построили адепты какой-то давно забытой религии, искавшие убежища в дикой тогда долине, - больше трехсот лет назад. Сейчас в нём размещался молодёжный центр, являвшийся, по сути, отделением ЧК. Но пришла пора вспомнить о его исходном назначении...

Здесь Элари оказался не у дел. Он не был военным, а его профессия (его работа в посольстве Жителей Пустыни состояла из надзора за системой вентиляции и болтовни с Суру) потеряла уже всякое значение. Он с радостью ушёл бы в Емс-Самзу, - если бы его в неё впустили. Но у её входа стояли совсем незнакомые ему солдаты, так что оставался только Замок...

Вчера вечером он долго и бесцельно бродил по городу, пока не оказался здесь, привлечённый скоплением молодёжи. Он смутно помнил, как все жадно ели и пили в большом, ярко освещённом зале, охваченные мутным, лихорадочным возбуждением. Потом он вдруг оказался в маленькой и совсем тёмной комнате с какой-то девушкой. Они заперли дверь и полночи занимались любовью, забыв обо всём, кроме друг друга. Потом Элари забылся мёртвым сном, а поутру обнаружил себя нагишом на диване, - с ободранной до крови спиной и такой ломотой во всех мышцах, словно ночь напролёт таскал камни. Его тело словно превратилось в сосуд из тонкого стекла, набитый ватой. Пришлось залезть под ледяной душ и стоять под ним едва ли не полчаса, чтобы прийти в себя и вспомнить, как он здесь оказался, - и ещё полчаса он потратил, чтобы привести себя в относительно приличный вид. Элари не помнил, где в последний раз видел свои сандалии. Он нигде не смог найти новых, - и, если на то пошло, вообще никого. Замок вымер, все его многочисленные обитатели исчезли, словно сон, и он уже начал сомневаться, что они вообще были.

Наконец, он наткнулся на остатки вчерашнего пиршества и жадно набросился на них, не брезгуя и объедками, - его терзал волчьий голод. Потом Айскин возобновил свои поиски, - и, наконец, забрёл в радиостанцию. Один из приемников всё ещё был включен. Там, в одиночестве, присев на спинку кресла, он слушал невеселые сообщения о решающей битве Айтулари.

Основу защищавшей Лахолу группировки составляла 2-я ударная дивизия. Сейчас она насчитывала шестнадцать тысяч солдат, пять тысяч вооруженных ополченцев и около двух тысяч бойцов сил безопасности, но тяжелого оружия не хватало катастрофически. На вооружении имелось 30 старых счетверённых зениток, 12 пятидюймовых гаубиц, 6 лёгких ракетных установок, 5 речных канонерок и 16 десантных катеров, - каждый на двух моряков и 20 солдат в полном снаряжении. Им противостояло примерно семьдесят тысяч сурами, и исход боя легко было предсказать. На рассвете сурами прорвали наспех возведенные укрепления и теперь почти беспрепятственно двигались к городу. Элари пытался представить, как это происходит. Укрепления наверняка выглядели грозно, - но под натиском сурами стены обваливались, пылало пламя, раскалывались, как орехи, черепа солдат, - и в бреши врывались черные полчища. Немногочисленные уцелевшие защитники отходили в беспорядке и спешке. Юноша сидел, словно в бреду, - его мир рушился, а он - он ничего не мог сделать.

- ...Всё бесполезно, - доносился из динамика безжизненный, искажённый голос. Его разбивали шумы, - то ли помехи, то ли шум боя. - Слишком длинная линия обороны, и не эшелонированная. Достаточно им было прорваться у реки, - и всё полетело к... Мы уносим ноги... Да, а что мы ещё можем сделать? Их десять на одного, и все с винтовками... Нас, похоже, окружили... - голос смолк, послышался вновь. - Отходим к городской линии обороны... попытаемся удержать... последняя надежда на отраву... нет времени на перегруппировку... А? Что? А! А! А-х-х-р-р... - голос перешёл в замирающий хрип, потом взорвался диким треском и смолк.

Элари выключил радио. Ситуация была ясна, - разбитая армия Председателя отступала к столице, надеясь задержать врага на укреплённой окраине. А если ей это не удастся, - их всех ждет один конец. Ему не хотелось верить в это, но он уже невольно прикидывал защитные возможности Замка. Для своего времени он был первоклассной крепостью. Но теперь...

В сущности, Замок был лишь дворцом, окружённым высокой кирпичной стеной с башнями. Но эти башни кое-где обвалились, а стена была большей частью разобрана. Наверное, поэтому все ушли отсюда, оставив его одного.

Элари встряхнул волосами. Его душил тоскливый страх обречённого. Пытаясь отвлечься, он вспоминал прекрасную довоенную Лахолу. Но его мысли невольно вернулись к