Читать книгу "Осколки легенд. Том 1 - Андрей Александрович Васильев"

рукояти. Как он тогда сказал им?

— Это мечи-побратимы, милсдари рыцари, помните об этом.

Они помнили. И в песках Востока, где рубились с ордами нечисти, и на лугах Запада, где мир без войны редко жил дольше месяца, и в джунглях Юга, где их врагами были такие твари, что страшно вспомнить. Да и как могло быть по-другому? Ведь в тот же день, только выйдя из лавки гнома, эти двое отправились прямиком в храм Витара, бога воинов, чтобы смешать кровь и стать братьями. Настоящими, кровными, а не только по оружию.

Помнили они об этом и после, в той последней битве, где погиб их Командор, славный рыцарь Адальфрик. Он погиб, а его воины отступили. В первый и последний раз в жизни — отступили. И те стяги, под которыми они всегда гордо стояли, были втоптаны в грязь слугами того бога, который некогда принял от побратимов клятву крови.

Кто знает, может, в тот злосчастный день и появилась в душе одного из них та самая первая, незаметная еще трещина, которая со временем стала пропастью, по краю которой эти двое добрались до этой заснеженной равнины?

Они клялись никогда не поднимать свои мечи друг на друга и, если один из них падет, мстить убийце до конца, невзирая на то, кем тот будет.

И вот — клятва нарушена. Брат пошел на брата, и победитель не сможет отомстить. Разве что броситься грудью на свой меч, но только какой в этом смысл?

Удар, поворот, удар. Нет, ему не победить. Не потому, что названный брат сражается лучше, чем он. Просто у каждого человека есть свой, отведенный ему предел сил. И он, увы, подошел к самой его черте.

Но не только в этом дело. Беда еще в том, что именно сейчас, под этим ярким солнцем, он усомнился в том, что все сделанное им за последнее время было правильным. А что если все, что он творил, все же было ошибкой?

Страшной.

Непоправимой.

Ведь, по сути, он стал тем, против кого до того сражался всю свою жизнь. Потеряв веру, он потерял друзей.

Потерял себя.

Правда, обрел любовь, но…

Стоило ли оно того?

Мечи скрестились, клинки скользнули один о другой, и лицо лучшего друга, то, которое он знал до мелочей, оказалось совсем рядом с ним.

— Я не сдамся, — шепнул он, зная, что будет услышан. — Кто-то из нас умрет!

Друг ничего не ответил, крестовины мечей расцепились, противники сделали по паре шагов назад.

Есть секунда, чтобы глянуть по сторонам. Хотя… Что там можно увидеть? Только дело рук своих да рыцарей, смотрящих на поединок.

И — кровь. Кровь на белом снегу. Его запятнали те, кто первым вступил с ним в бой. Вон Бриан де Ли, рассеченный почти надвое его коронным ударом, отработанным до мелочей. Бриан когда-то на одном из турниров носил его копье, было такое.

Алан ле Фог, которому он отрубил руку, поймав на ложный финт. Весельчак и бабник, теперь он лежит, скорчившись, в красном пятне, которое так выделяется среди снежной белизны.

Зигфрид фон Рихерт, совсем еще юноша, получивший рыцарские шпоры перед самым исходом сюда, на Север. Ему он разрубил голову возвратным ударом, сразу после того, как отсек руку ле Фогу.

Впрочем, вроде фон Рихерт вроде еще шевелится. Может, и не умер пока.

Но умрет. Если случится чудо, и ему удастся сначала убить своего побратима, а после всех остальных, то он об этом позаботится.

Увы, но теперь назад дороги нет. Жалей о том, что было, не жалей, но он сделал свой выбор, и поменять ничего не получится. Пусть даже ему жалко этого смешливого и наивного мальчишку фон Рихерта.

Вот только ему не победить. Да, возможно, своего противника он еще сможет сразить, но остальных… Пусть их осталось меньше десятка, только что это меняет? Меч кого-то из них все равно раньше или позже найдет дорогу к его телу. И все. И смерть.

Нет-нет, он не боится эту молчаливую гостью. Не зовет, но и не боится. Умер в нем этот страх в тот день, когда пришла весть о смерти Зои.

Зои. Его любовь, его мечта, его боль.

Ее сожгли те, кто сейчас находится здесь. Ее сожгли те, кого он называл друзьями и братьями.

Да, умом он может их понять. Зои была ведьмой. Она ненавидела род людской. Она несла в селения Севера мор и страх. Ее называли «Чумной», и это прозвище прекрасно отражало суть его избранницы.

Именно Зои стала той последней гранью, ступив за которую, он отсек от себя прежнюю жизнь, став для всех Ательстаном Проклятым.

Проклятым всеми. Друзьями, северянами, даже землей этой. И небом, что над ним.

Нет!

И все-таки он не жалеет ни о чем. Ни об единой минуте не жалеет. Им не понять, что значит быть рядом с той, кто является твоей судьбой. Знать это, и быть счастливым от того, что все это происходит с тобой.

Нет, умом он понимает своих бывших друзей. Но не сердцем. Там понимания и прощения нет, только ненависть и жажда мщения.

Стоило оно того! Стоило! Прочь сомнения!

Вот, даже сил прибавилось. Поворот, удар, еще удар. Что, старый друг Сонарола, не ждал такой прыти от меня?

Хотя нет, ждал.

Он всегда был таким. Как тогда сказал король? «Ательстан идет напролом, гремя доспехом и сверкая блеском стали, а Сонарола сначала думает, а потом делает. До той поры, пока они рядом, Западной Марке нечего бояться».

Нечего бояться. Смешно. Короли, как показало время, тоже ошибаются.

Сначала грянул Исход Богов, положивший начало бедствиями Раттермарка, потом десятки катаклизмов, от проснувшихся вулканов до нашествия нежити, а после еще мор и глад… Тут не хватило бы усилий не то что двух, но и двухсот тысяч рыцарей, даже обладай они все достоинствами неразлучных друзей, маршалов Западной Марки Ательстана и Сонаролы.

А еще — пал Адальфрик. Командор и старший брат. Пал в двух шагах от победы, на пороге храма Витара, близ того самого алтаря, который он должен был разбить, дабы власть богини Тиамат стала если и не безграничной, то близкой к тому. Витар был тем рубежом, преодолев который богиня Ночи могла начать наступление на остальных.

Два шага. Всего два шага. Столько оставалось от победы и от бессмертия, которое та богиня ему пообещала. Впрочем, что бессмертие! Эти шаги отделяли его от руки и сердца прекрасной Соагды.

Богини Соагды.

И Адальфрик был достоин ее любви более, чем кто-либо