Читать книгу "Вся мировая философия за 90 минут (в одной книге) - Посмыгаев"

чудес, влияющих на наше самоопределение, для таких понятий нет места.

В таком случае, чем нам может быть интересен Фома Аквинский? Простых людей, живущих «по старинке», вряд ли стоит убеждать в том, что Гамлет, Фауст и даже Данте не устарели. Тем же, кто считает, что мы находимся на пороге беспрецедентной эры развития человека (или фундаментального эволюционного скачка), потребуется больше аргументов. Но найти таковые несложно.

Аквината от XX века отделяют шесть столетий.

Прогресс все это время был неспешным, продвижение вперед шло шаг за шагом. К концу же XX века конь помчался галопом. Если мы считаем, что взгляды на мир (или устройство сознания) времен Аквината стали несостоятельными, то насколько же быстро отправятся на свалку наши сегодняшние взгляды? Если прогресс — это последовательность кадров, то должен ли каждый кадр считаться неповторимым и навсегда уходящим?

«Серьезные» современные мыслители могут относиться к Фоме Аквинскому так же, как мы относимся к раннему Чаплину. Как скоро определенный образ мышления начинает расцениваться как фарс? Или, может быть, такие клише, как банановые корки и показная сентиментальность Чаплина, еще могут нам что-то сказать?

Мы считаем свой век величайшим в истории человечества (подобные иллюзии свойственны многим из предыдущих эпох). Наш век кажется нам невероятно содержательным, но динамизм вовсе не обязательно характеризует великие эпохи.

Среди самых долговечных и стабильных цивилизаций, при которых существовал избыток материальных и интеллектуальных ресурсов, можно назвать Китай и средневековую Европу.

Эти периоды не отличались стремительностью изменений, напротив, была достигнута стабильность, которая в значительной мере благоприятствовала развитию мысли и интеллектуальному совершенствованию. «Божественная комедия»

Данте была, возможно, самым блестящим поэтическим произведением из созданных человеком, взгляды, запечатленные в ней, стали неотъемлемой частью мировоззрения Средневековья.

Изящные готические соборы, построенные в западной Европе, явились, бесспорно, первыми коллективными монументальными шедеврами человечества. Они воплощают в себе талант их строителей; со времен древней Греции человечество не видело ничего подобного. Также Средневековье оставило после себя коллективные монументы философской мысли. Мощным интеллектуальным пластом была статичная, накопившая многие богатства философия схоластики. А наиболее выдающейся фигурой схоластической философии по праву считается Фома Аквинский.

Жизнь и труды Аквината

Фома Аквинский (Томмазо д'Аквино) родился в замке, расположенном в четырех милях от Аквино, в южной Италии. Этот довольно мрачный замок все еще стоит на холме около деревни Роккасекка, недалеко от автострады между Римом и Неаполем. Фома был седьмым сыном графа Ландолфо д'Аквино; и известный поэт-лирик Ринальдо д'Аквино вполне мог быть его братом.

Еще более интересно то, что Фома был племянником Фридриха И, императора Священной Римской империи, чей двор в Сицилии был прообразом двора Ренессанса. Человек со многими талантами, Фридрих был отлучен от церкви Папой, но затем отправился в крестовый поход, в результате которого вернул Иерусалим христианам (поставив этим Папу в затруднительное положение).

В возрасте пяти лет Фома был отдан в школу при монастыре Монте Кассино. Здесь вскоре стали заметны его выдающийся интеллект и религиозное рвение. Но после девяти лет обучения он был вынужден таковое прекратить, потому что его дядя Фридрих запретил монашество, считая, что монахи слишком дружественно настроены по отношению к его врагу Папе. Тогда Фома отправился в университет Неаполя, основанный Фридрихом. (К несчастью, в это время Фридрих решил основать новую религию, в которой сам он должен был быть мессией, а когда его главный министр отказался исполнять обязанности святого Петра, он выколол ему глаза и посадил в клетку.) Под защитой Фридриха II университет Неаполя стал важным центром новых знаний, начинающих распространяться в мире Средневековья.

Было вновь открыто классическое образование, университет начал привлекать молодых людей со всех концов Европы. Фома учился логике у ученого трансильванца, которого звали мастер Мартин, а лекции по естественной философии ему читал мастер Петр из Хибернии (Ирландия).

Именно мастер Мартин познакомил Фому с аристотелевскими трактатами по логике, которые играли столь важную роль в науке Средневековья.

Аристотель считается основателем логики, он написал первый трактат по этой науке в IV веке до нашей эры. Слово «логика» происходит от греческого слова «логос» (слово, язык), и изначально обозначало «правила рассуждения». Аристотель считан логику органоном (инструментом) философии.

Как таковая, она могла использоваться в любой области знания. Целью логики была аналитика, то есть объяснение, «распутывание».

Но логика, которую изучал Фома, мало продвинулась вперед за тысячелетие со времен Аристотеля.

Ее основной формой был силлогизм, который Аристотель определял как «рассуждение, в котором излагаются определенные факты, создающие новое знание, которое с необходимостью следует из них как из посылок». Простой пример силлогизма:

Все люди смертны.

Все греки люди.

Следовательно, все греки смертны.

Во времена Аристотеля эта форма рассуждений доказала свою продуктивность, так как помогала правильно мыслить и приводила к новым знаниям. Основная структура логики Аристотеля во времена Аквината сохранялась, однако методы утратили новизну и все больше стали сводиться к ограничениям. Спор стал ритуалом применения логического метода, а не инструментом, как хотел того Аристотель. Главным считалось следование священному писанию, и его никто не пытался улучшить. Быстрый ум Фомы вскоре позволил ему стать мастером этой словесной ловкости.

Он обнаружил, что хочет заниматься более глубокими философскими размышлениями, и понял, что логические методы также могут использоваться для прояснения мыслей.

В это время Аквината начал привлекать доминиканский монашеский орден. Он был основан 25 годами ранее, в 1215 году св. Домиником, фанатически ортодоксальным кастильцем. Целью ордена было избавление мира от ереси. Его члены носили черные сутаны и путешествовали по странам Европы, собирая подаяние себе на жизнь. Постепенно этот орден стал более активно интересоваться образованием, которое при св. Доминике было негласно запрещено — как и мягкие матрасы.

Решение Фомы присоединиться к ордену монахов вызвало негативную реакцию в семье.

Зная о выдающемся интеллекте и религиозном настрое сына, родители готовили его к церковной карьере. При помощи его талантов и семейных связей он скоро мог стать архиепископом Неаполя — необычайно престижный пост для потомка военачальника Священной Римской империи. Мысль о том, что один из д'Аквинов будет скитаться по дорогам Италии, собирая подаяние, встретила ту же реакцию, которую можно было бы наблюдать у сына современного генерала, который решит отправиться автостопом, стать хиппи и жить в пещерах.

Но Фома был полон решимости. Он видел себя последователем другого потомка благородной семьи, который оставил все ради своей веры — Франциска Ассизского. Двумя десятилетиями раньше Франциск основал свой орден и посвятил свою жизнь заботе о больных и нищих, а со временем и о животных и птицах, которых также считал своими братьями. Фома Аквинский