Читать книгу "Черный Кузнец - Иар Эльтеррус"

И вот эта обида на других Черному Кузнецу не слишком нравилась. Не начнет ли он ее вымещать на невиновных, заполучив силу и знания? Трудно сказать. Душа на первый взгляд подходит, даже более чем, перековать можно — вон, какие искры и даже огни в ней вспыхивают, сам до очень многого додумался, понимает уже частично, как устроены основы мироздания. Точнее, предполагает, ошибок в измышлениях монаха хватало, но все равно ведь сам додумался! А это немало. Вот только стремления к небу, мечтательности в нем маловато, он больше логикой оперирует. А это не совсем то.

Похоже, лучше третьего никого нет. Хотя тоже вопрос. Козьма из Пыхова, сутулый хилый мужичонка с редкой бороденкой, помощник купеческого приказчика с востока Славии, родился и вырос в деревне у самых Уральских гор. С детства отличался немалыми странностями, мог часами стоять, уставившись мечтательным взором в звездное небо, за что не раз был нещадно бит отцом, вот только не помогло. Выручало его умение быстро и правильно считать, Козьма сам изобрел несколько правил арифметики и вовсю пользовался ими, чем сильно удивил Мастера Душ. Но при малейшей возможности продолжал уходить от людей и сквозь слезы смотреть на небо, жаждая подняться туда, оставив постылую землю позади.

С другими людьми он своими мечтами с ранних лет не делился — в детстве пару раз попытался и нарвался на жестокие насмешки, после чего замолчал, говоря только то, что от него хотели услышать, а все свое, родное, бережно храня в душе и никому не показывая. Зачем? Они все равно ничего не поймут и только потопчутся грязными сапогами по светлой мечте. Хотят говорить об урожае, торговле, бабах и навозе? Что ж, их дело, Козьма поддержит разговор, пусть считают своим. Вот только своим его все равно не считали никогда, подсознательно ощущая чуждость сперва щуплого мальчишки, потом юноши и мужчины. Даже жениться приказчик не смог, а если точнее, не захотел. На ком жениться? На убогой тупой дуре, не способной связать двух слов? Нет уж, такая ему не нужна, а других вокруг просто не было. Наверное, их и вообще на свете нет, только эти убогие, уже через пару лет превращающиеся из симпатичных на вид девиц в отвратительных жирных бабищ, умеющих только омерзительно вопить.

К счастью, отец учил сына на купеческого приказчика, каковым был когда-то сам, и редко позволял гулять, поэтому в деревне его хоть и травили, но не слишком сильно. Просто потому, что Козьма редко показывался на людях, ведь даже если отец давал ему отдохнуть, то он прятался в лесу, не желая внимания деревенской молодежи — знал уже, что его ждет при встрече. Не побьют, так обсмеют. Пусть их. Пусть живут, как хотят. Причем зла к другим Козьма не питал вообще, они были ему просто не интересны. Пусть себе живут как хотят.

Когда отец пристроил его младшим приказчиком к караванщику Афонасию, юноша покорно взялся за дело. И работал хорошо, нареканий к нему у хозяина не возникало. Ну, иногда разве что, у каждого ведь проколы бывают. Но общаться с кем-либо не по делу Козьма так и не хотел, просто не видел в этом никакого смысла. Зачем? Что они могут сказать? Пофантазируют, как вон ту бабу потискать или там чего-то там себе купить? Ему-то это зачем? Поэтому младшего приказчика в караване считали нелюдимым и даже угрюмым, он порой и ночевать уходил за пределы лагеря, что немало удивляло охранников. Знали бы они, что Козьму не трогают лесные звери, так вообще бы в колдовстве обвинили и «святым» отцам, будь они неладны, донесли. Однажды на него вообще вышла стая волков, вожак подошел, обнюхал сидящего с куском хлеба в руке человека, фыркнул, лизнул в щеку и ушел, уводя остальных за собой. Почему-то Козьму это даже не удивило — так было правильно, иначе случиться просто не могло. Умом он осознавал, что это необычно, но чувства говорили о другом.

В Белого Христа младший приказчик не особо верил, а его служители вызывали у него откровенное омерзение, но Козьма покорно крестился в церквях вместе со всеми — на костер не хотелось, а не верящих в бога в Славии жгли заживо. В лесу, когда приказчик был уверен, что его никто не видит, а он каким-то образом всегда знал, есть ли неподалеку люди, он приносил малые требы из хлеба и ягод старым богам. Почему-то особенно нравился Козьме Черный Кузнец, невзирая на все ужасы, которые рассказывали о нем «святые» отцы, объявляя демоном и самым страшным кошмаром их мира. Но верить этим бескрылым, убогим тварям? Да никогда!

Этим вечером караван прибыл на большую ярмарку, собиравшуюся каждый год у перекрестка дорог в самом центре Славии, верстах в десяти от Козельска. Здесь предстояло оставаться почти декаду, если не больше, пока все привезенное на торг не распродадут. Козьма озаботился разгрузкой товара в снятый заранее овин, а то сейчас ни за какие деньги не снимешь, все забито под завязку. Когда стемнело, и он освободился, то, по привычке, отправился ночевать в лес, от людей его буквально тошнило, страшно хотелось тишины и одиночества. И совсем не хотелось выслушивать чужие измышления о случившемся в столичном Камнераде — слухи об этом ходили страшные. Так люди чего только ни выдумают! Фантазия богатая, а ума нет.

Зато в лесу было так душевно, так тихо и спокойно! Благодать! Козьма лег на не сразу найденной небольшой полянке прямо на траву, ничуть не боясь змей — те его тоже никогда не трогали — и мечтательно уставился на звездное небо, жуя травинку и тихо вздыхая. Интересно, а что вон там, возле той желтой звездочки? Вот бы там оказаться и самому все увидеть…

Костер приказчик разжег только когда стало совсем прохладно. Затем достал из мешка хлеб, кусок сала и большую луковицу, решив перекусить прямо здесь. В трактире, конечно, можно было бы поесть горячего, но возвращаться туда и видеть чьи-то пьяные рожи никакого желания не было. Лучше уж всухомятку, зато здесь никого нет, ни одна сволочь не пристанет с тупыми разговорами ни о чем.

Не успел младший приказчик дожевать хлеб с салом, как костер внезапно плюнул в небо пучком искр, и из его глубин начала вырастать мрачная, пугающая фигура с огромным молотом через плечо. Кто-то другой может и испугался бы, но только не Козьма — он сразу понял, кто удостоил его визитом, и радостно рассмеялся. Неужто его тайные молитвы услышаны, и Кузнец