Читать книгу "Ад ближе, чем думают - Александр Григорьевич Домовец"

связи, жёстко контролировать исполнение на её территории Закона об ограничении. Но если я прав, то, не нарушая Закон формально, Альбион руками НП пытается получить сверхоружие в совершенно неожиданной сфере. И я не могу закрывать на это глаза.

Какими силами я намерен проинспектировать «Наследие прошлого»?

Увы, собственными, и только собственными. В другое время я мог бы располагать всеми возможностями миссии, но теперь…

Три месяца назад начальник российского сектора миссии генерал Терентьев вышел в отставку по возрасту. Исполнять его обязанности назначили меня, и я даже думал, что утвердят окончательно. Однако два месяца спустя в Лондон прибыл новый руководитель сектора, полковник Телепин. Вадим Викторович. Тот самый Вадим, коему я однажды в академии в твоём присутствии набил морду. Хотя, справедливости ради, и сам тогда огрёб по полной программе… По-прежнему здоров, красив, разве что поседел малость».

Я в очередной раз оторвался от письма.

– Кто такой Телепин? – спросил я Ходько.

– Сукин сын, – ответил тот сквозь зубы. – Наш однокашник. Крутил роман с официанткой, а когда та забеременела, сразу сделал вид, что он здесь ни при чём. Да ещё и облил девушку грязью. Вот Серёга его и проучил за подлость… Хорошо взлетел! И сорока нет, а должность генеральская. Что значит тесть.

– А кто у нас тесть?

– Тайный советник Голубятьев. Товарищ министра иностранных дел.

Голубятьев – это серьёзно. До чего тесен мир! Именно Виктор Геннадьевич в своё время пытался поставить меня в стойло официальной службы, подчинить министерству в своём лице и даже заручился поддержкой премьера. Когда бы не категорический запрет императора… Я вздохнул и вернулся к письму.

«Судя по холодному, подчёркнуто официальному обращению, Вадим ничего не забыл. И хотя никаких гадостей не чинит (по крайней мере, пока), всем видом показывает, что меня лишь терпит. И чёрт бы с ним! Беда лишь в том, что рапорт-доклад с предложением проинспектировать «Наследие прошлого» и обоснованием инспекции я вынужден был подать уже ему, а не Терентьеву. Бывший начальник хотя бы попытался вникнуть в ситуацию и прислушаться к моим доводам…

Не буду повторять всего, что выслушал от Телепина. В корректно-издевательской манере он не оставил от моего документа камня на камне. Слово «бред» не прозвучало, но подразумевалось. В качестве резюме было сказано, что служба офицера-инспектора, видимо, не столь уж многотрудна, коли оставляет время и силы для сочинения подобных измышлений. И мне снова захотелось набить ему морду.

Но устраивать свару в мои планы не входит. Я просто сообщил новоиспечённому начальнику, что если он меня не поддерживает, я буду действовать согласно пункту четырнадцать Кодекса сотрудников ООГ. Этот пункт фиксирует право офицера-инспектора на особое мнение и особые действия в рамках Устава Организации Объединённых Государств. Понятно, что инспекция сомнительного объекта Уставу ООГ никак не противоречит… Хороший пункт. Оставляет зазор для манёвра в общении с тупым или инертным руководством.

Надо ли говорить, что смотрел на меня Вадим, как на идиота. «Право есть право, и вы можете им воспользоваться, Сергей Петрович, – сказал он с холодной иронией. – При этом вы, конечно, понимаете, что действовать будете на свой страх и риск. Об организационной и технической поддержке можете не мечтать. Людей в помощь тоже не дам. И вся ответственность за провал несанкционированной инспекции ляжет на вас. Уж вы-то знаете, насколько болезненно реагируют в Альбионе на контроль ООГ, особенно избыточный и необоснованный…» Я столь же холодно ответил, что всю ответственность, естественно, принимаю на себя.

На том и расстались. В тот же день я направил официальное уведомление Аткинсону…

Не передать, как скверно сейчас на душе. На карту поставлена многолетняя карьера. Если я вернусь из Эйвбери с пустыми руками, она рухнет. Это будет лучший предлог для Телепина, чтобы избавиться от меня. А после бесславного возвращения домой останется лишь одно: прозябать в ожидании пенсии… Но и отступить не могу. Устал жить с ощущением неясной, тёмной угрозы. Она повсюду, просто это мало кто чувствует. А вот пропавший Дженкинс чувствовал. И я тоже…»

– Судя по письму, ваш друг был человеком проницательным и упорным, – заметил я, отрываясь от чтения, чтобы закурить очередную папиросу.

– Таким и был, – тихо сказал Ходько.

– И, конечно, смельчак. Уму непостижимо, как он отважился лезть в это осиное гнездо в одиночку.

– А вы читайте дальше. Он сам объясняет…

«Ты, конечно, спросишь, почему я решился ехать в Эйвбери один, вооружённый, в сущности, лишь служебным удостоверением.

Ну, во-первых, выбора не оставил Телепин. А попытки искать поддержку в Департаменте через голову начальника у нас категорически не приветствуются. Про министерство иностранных дел и говорить нечего. Там всё контролирует тесть Вадима. Не к императору же апеллировать…

Можно и не ехать. Только ты меня знаешь: я привык любое дело доводить до конца. Особенно если дело связано со службой. Так живу и по-другому не умею. Тут уже выбора не оставляю себе сам.

Боюсь ли я? И да, и нет. Я не трус, однако же и не дурак. Одно покушение уже состоялось, и, если я прав, за ним маячит тень «Наследия». Получается, я сам суюсь в логово тигра. С другой стороны, убить человека в мегаполисе – это одно, а убрать его в маленькой деревушке – совсем другое. Иной резонанс, иная мера внимания к происшествию, к ходу следствия. И, может быть, самое безопасное место во время тайфуна – его эпицентр…

Случись что, письмо тебе передаст Айрин. Обычной почте не доверяю – её могут контролировать коллеги ребят в чёрных кожаных пиджаках. То же само относится сообщениям по информационной сети. А дипломатический почтовый канал подведомствен вице-министру Голубятьеву, который наверняка в курсе нашего конфликта с его зятем.

Айрин…Вот уже год как мы познакомились и начали встречаться. Только не торопись делать вывод, что твой друг просто решил сходить налево… Я люблю её и хочу со временем жениться на ней. Мы любим друг друга. Её не останавливает даже то, что на офицеров миссии, французов и русских, здесь традиционно смотрят, как на оккупантов. А наш брак с Лизой давно уже формальность. Я предлагал развод, но она против – по крайней мере, до тех пор, пока не подрастут Ленька с Настей. Так и мечусь между двумя женщинами…

Однако уже и ночь на исходе, пора заканчивать. Эх, Володька… Жаль, что тебя сейчас нет рядом. Что письмо? Поговорить бы… Я уж молчу, что мы с тобой это дело уж точно раскрутили бы и до сути докопались. Одному таким заниматься тяжело.

Ну, обнимаю. Надеюсь, это письмо я как-нибудь покажу тебе сам. Ведь если его передаст