Читать книгу "Старые повести о любви - Дина Рубина"

Гришка опять горько усмехнулся, отломил кусочек хлеба, хотел что-то сказать, но не сказал, только рыжие его роскошные усы задвигались над жующим ртом.

– Ну, пошли? – спросил я.

– Хоть бы меня пришил кто из наших клиентов, – не поднимаясь и не глядя на меня, тихо проговорил он.

– Молчи, дурак! – прикрикнул я, и тут с эстрадки вдарило буйное трио, и поднесла микрофон к вишневому рту бабушка-солистка, вся переливаясь змеиными чешуйками на платье. Дольше здесь не имело смысла задерживаться. И мы с Григорием поднялись и вышли.

Темнело. Ветер гонял по асфальту большой сухой лист. Искореженный и твердый, лист застревал под скамейкой, закатывался за телефонную будку и замирал там. Но ветер снова и снова, с какой-то увлеченной ненавистью выволакивал его из укрытия и гнал, как перекати-поле, по асфальту, дальше, дальше.

– Ты бы зашел когда-нибудь, – попросил Гришка. – К тебе Галя прекрасно относится, спрашивала, почему не приходишь. Посидели бы, потрепались...

«Потрепались... – подумал я. – Нет, Гриша, не приду я. К тебе прийти – так это ведь в Галино лицо смотреть надо. А как смотреть?»

К остановке подкатил «Икарус», медленно с шипением отворил двери.

– Твой автобус, езжай, – сказал я.

Григорий впрыгнул на заднюю площадку и стоял там – огромный, красивый.

– Зашел бы. В субботу, – сказал он. – А, хрыч?

Двери захлопнулись, и «Икарус» медленно пополз по дороге. Я видел, как Григорий качнулся в заднем, ярко освещенном окне, и ухватился за поручень.

* * *

В дежурной части уже сидели инспектор Аршалуйсян и сержант Ядгар – застенчивый, маленький и очень вежливый человек. В детстве Ядгар был беспризорником, и, может быть, поэтому ходил всегда осторожно ступая, слегка враскачку, вытянув шею, словно что-то высматривая, вызнавая. Посмотришь на него – Ядгар всегда «на стреме».

– Саша, где гуляешь? – строго спросил Аршалуйсян.

– Извините, Георгий Ашотович. Были вызовы?

– Два убийства и ограбление банка, – так же строго и спокойно проговорил Аршалуйсян.

– Шутит, – поспешно вставил Ядгар, застенчиво улыбаясь.

Ворвался буйный, как всегда, Гена Рыбник – дежурный инспектор угрозыска, с оперативным саквояжем. Гена Рыбник держал в горах пасеку, и время от времени его физиономия видоизменялась – то бровь опухнет, то щеку раздует, то нос разнесет. Его спросишь: – Гена, что с тобой?

Он вихрем проносится мимо, на ходу небрежно роняя:

– А! Пчелка!

Гена влетел в дежурку, бросил саквояж на стул, сам хлопнулся на соседний.

– Гена, что со щекой? – сочувственно поинтересовался Ядгар.

– А! Пчелка! – махнул рукой Гена. – Что вызовы, были?

– Два убийства и ограбление банка, – спокойно и строго повторил Аршалуйсян.

И опять Ядгар, не дав Гене дернуться, поспешил успокоить:

– Шутит.

– Хоть бы новенькое чего придумали, Георгий Ашотович, – ехидно сказал Гена.

– Не могу, дорогой. Толчок требуется, – невозмутимо отвечал Аршалуйсян. – Жду, когда пчелка укусит... куда-нибудь.

Я стоял у окна и думал о Григории. Я знал его жену, Галю, знал Лизу, знал Аленку и Ваньку, и думал, как это мучительно, что никогда на свете, ни в какие счастливые будущие времена, если они, конечно, настанут когда-нибудь, так и не состоится счастья для всех разом.

– Разве это оперативный саквояж? – восклицал за моей спиной Гена Рыбник. – Это же хреновина, здесь нет магнитной палочки!

Аршалуйсян останавливал его трескотню. Поднимал указательный палец и говорил торжественно:

– Ти-ха! У меня два уха!

...В час ночи мы с Геной выехали на вызов. Улица Космонавтов, дом семь, квартира четырнадцать.

Замечательный нам сегодня попался шофер, Володя. Он знал все переулки, все тупички и, наверное, мог проехать по городу с закрытыми глазами. Вот и этот дом – трехэтажный, старый, кирпичный он нашел сразу, и даже подкатил к нужному подъезду, словно всю жизнь приезжал сюда обедать.

Мы оставили Володю в машине, а сами с Геной поднялись на третий этаж. Причем, пока поднимались по лестнице, Гена, не умолкая ни на секунду, рассказывал мне технологию откачки меда из ульев.

– Квартира четырнадцать? – я посмотрел в бумажку с адресом. – Квартира четырнадцать. А почему тихо?

И тут бесшумно открылась дверь соседей слева, и кто-то неясный поманил меня пальчиком в темноту коридора. Это была белая бесшумная старушка. Она вся тряслась от ужаса.

– Гражданин милиционер, – горячо зашептала она, когда я вошел к ней. – Это я вызывала. Вы толкните ихнюю дверь, она не заперта. Убил он Катю, мерзавец, убил. Уже минут пятнадцать, как тихо.

Я толкнул дверь, и мы с Геной вошли в прихожую. Везде – в кухне, в комнате, в прихожей, даже на балконе горел свет. На пороге комнаты, загораживая проход в коридор, стояло кресло. В нем развалился мужик в майке, в трусах. Голова его была откинута на спинку кресла, свисающая рука сжимала пустую бутылку. Я толкнул мужика в плечо, тот приподнял голову и зажмурился от света.

– Где жена? – спросил я его.

Он присвистнул, закрыл глаза и опять уронил голову на спинку кресла.

– На базар ушла, – неожиданно весело и нагло проговорил он, не открывая глаз. Он был еще молод, лет тридцати трех. Запах спиртного, казалось, въелся даже в стены комнаты.

– Не морочь голову! Какой базар в два часа ночи? – стал выяснять у него Гена. Тогда я тряхнул пьяного и гаркнул:

– Отвечай, где жена? А ну, встань!

– Значит, улетела... – так же весело и даже удивленно проговорил он.

Тут меня осторожно тронули за руку, я обернулся и увидел бесшумную белую старушку.

– Гражданин милиционер, – зашептала она, – а вы посмотрите на балконе, в кладовке. Катя с Сереженькой всегда туда прячутся.

Я вышел на балкон и открыл дверь большого стенного шкафа. С просторной верхней полки па меня испуганно смотрела молодая женщина. Она сидела, согнувшись в три погибели, а на коленях у нее спал мальчик лет двух.

– Катя, – сказал я. – Не бойтесь.

Она торопливо кивнула и передала мне мальчишку. Он спал крепко, тихо, редкие шелковые прядки волос слиплись на выпуклом лбу. Соседка взяла у меня мальчика и понесла к себе.

– Катя, – повторил я, – слезайте, не бойтесь.

Хотел помочь, но она отказалась: – Ничего, я сама, я привыкла, – и довольно ловко спустилась вниз.

И я увидел, что она маленькая, беременная, с приличным уже животом. Голова растрепана, на щеке кровоподтек.

– Катя! Неужели нужно ждать, пока соседка вызовет милицию? Чего вы мучались? У вас же телефон.