Читать книгу "Моонзунд - Валентин Пикуль"

– А я не против царя, – произнес Бахирев. – Но ему не хватает умного окружения. Кого он там слушает? Своего флаг-капитана Костю Нилова, который с утра до вечера не просыхает от выпивки?

– Дело не во флотском командовании, – отвечал Черкасский в раздражении. – Дело в управлении всем русским государством.

А за окном пролетала курляндская ночь, вдруг ставшая враждебной. Снопы искр из паровозной трубы отбрасывало назад горстями, иногда они прилипали к оконным стеклам. Колчак глушил коньяк на британский манер – не пьянел, только бледнее становилось его лицо, кстати отлично выбритое даже в панике эвакуации. Пробор на его голове был и сейчас идеален, как у лондонского клерка, дорожащего своей службой. Он пытался увести разговор от вопросов политики – переставить его на рельсы стратегии. Но за его оперативными рассуждениями, продуманными и обоснованными, лейтенант Артеньев невольно разгадал и угрозу изменений в политике.

– А дальше что? – спрашивал Колчак. – Дальше будут для нас Ирбены, в которые немцы скоро залезут. Мины вряд ли удержат их, партия траления у Хиппера опытная. Пройди они Ирбены, а там уже и Рига! Из Рижского залива прямой путь – на Моонзунд… Выпьем же, господа, за здоровье нашего адмирала Николая Оттовича фон Эссена, – пока старик у руля, флот еще себя покажет!

– Саня, – отвечал ему князь Черкасский, – все это так, но ты стрелял не с того борта… Каковы бы ни были у нас флотоводцы, но спасти Россию они не могут. Нужны люди, страдающие за всю Россию, люди, ищущие путей к повороту.

– Брось, князинька! – рассердился Бахирев. – Да и где ты собираешься искать этих людишек?

– Только не в Зимнем дворце, – ответил Черкасский. – Их следует искать в Таврическом дворце… Да, да! И они сыщутся. Такие, как Гучков. Такие, как Милюков. Наконец, даже думский хулиган Пуришкевич – он тоже понимает, что так жить дальше нельзя!

– Надо спасать монархию, – сказал Бахирев, сопя.

– Надо спасать Россию, – сказал князь Черкасский.

– И то, и другое, – добавил Колчак. – А вы, лейтенант, чего не пьете? Или у вас какая-то иная точка зрения?

– Нет. Я просто устал. Извините, господа.

– Вы знаете, где сейчас ваш «Новик»?

– Наверняка проходит сейчас траверз Цереля.

– Верно. Утром он будет стоять уже в Больдер-Аа… Если устали, можете прилечь. Мы еще посидим, Рига не скоро…

Артеньев лег на полку, попутчики его перешли на шепот, словно заговорщики. До Сергея Николаевича иногда долетали их слова: «царь… дураки… флот… Эссен… Гучков… Распутин!» «Да, – размышлял Артеньев словами Гамлета, – не все благополучно в королевстве Датском… Либава еще не конец, Либава – это только начало». Много было разных ночей в жизни старшего лейтенанта Артеньева, но эта вот ночь (ночь бегства из Либавы) была почему-то для него самая ранящая, самая беспросветная. Она заставила его задуматься о судьбах России, которая – почти вся! – виделась ему с высокого мостика «Новика»…

* * *

На рижском вокзале нанял извозчика, и тот не спеша потащил его в Задвинье и еще дальше – в поселок Больдер-Аа, где размещалась крепость Усть-Двинск, которую офицеры флота привыкли называть на старый лад – Дюнамюнде… Артеньев отпустил коляску около станции. По спящим улочкам, мимо дачных домишек, в окнах которых буйно зацветали герани, он вышел, купая ноги в мокрой траве, к заводям речных проток.

Сиреневые кущи нависали над водою, ветви черемух брызгали ночную росу на палубы усталых тральщиков.

«Новик» издалека подымливал из труб – невозмутимо, будто ничего не случилось. Вахтенным на сходне дежурил сигнальный старшина Жуков, и он был, кажется, единственным человеком на замертво уснувшем после похода корабле. Отхлестываясь от комарья ольховою веткой, Жуков сказал:

– С прибытием, господин лейтенант. Ну, как? Вылечили?

– Вылечили, – ответил Артеньев, вспомнив разговоры в купе. – Ото всего сразу и… навсегда!

На тихих водах Больдер-Аа убаюкивало усталый «Новик». Сейчас в этих пресных водах на днище эсминца быстро отмирали едкие морские организмы. На их место – к стали бортов – жадно присасывались всякие пресноводные. Но и они вскоре умрут, попав в соль морских вод… «Новик» словно проходил дезинфекцию корпуса!

И, шагая по палубе, Артеньев думал, что хорошо бы и ему сменить стоянку, дабы с души безболезненно, как с корабля, отпали давние наросты обид, тревог и сомнений…

9

Гинденбург вытеснил русских из пределов Восточной Пруссии; гладенькие паркеты германских шоссе кончались почти обрывом – прямо в непролазную грязищу российского бездорожья.

Последний на штык насажен.

Наши отходят на Ковно.

На сажень

человечьего мяса нашинковано…

Пятый день

в простреленной голове

поезда выкручивают за изгибом изгиб.

В гниющем вагоне

на сорок человек –

четыре ноги.

Правда, в это время Брусилов занял на юге Перемышль, но… какой ценой? По слухам, на одно наше орудие отвечало 40 пушек дивизий Маккензена. На южных фронтах творилось что-то преступное по своей бестолковщине. Совсем уж дураками были, когда ввели новое генерал-губернаторство в Галиции со столицею в древнем Львове. Навезли туда всю шушеру столичных чинодралов, по углам расставили городовых… Зачем? Чтобы, показав галичанам всю мерзость жизни русской, тут же бежать обратно?

Теперь люди знающие не сомневались, что Львов будет сдан. А тогда под угрозой окружения окажется вся русская армия в Польше. Варшава уже в смятении. Никто толком ничего не знает, но зачем-то стали вывозить из Польши миллионы евреев. От этого 120 тысяч вагонов заняты под еврейские кагалы, а на фронте мрут солдаты, и нет эшелонов, чтобы вывезти в тыл раненых…. Абсурд, но это быль – жестокая быль! Министры утверждают, что вывозят евреев за то, что они пропитаны прогерманскими настроениями. «Если это так, – пишут газеты, – то не лучше ли всех евреев и оставить немцам в подарок?..»

Тремя клиньями, царапая зеленую землю, вторгалась в Россию кайзеровская армия. А пока Россия истекала кровью, добирая со складов последние портянки и вывозя из парков последние снаряды, Антанта неустанно накапливала свою боевую мощь. Быстрыми темпами во Франции и Англии развивалась военная индустрия. Борьба шла на истощение – сначала России, потом Германии…

Германские подводные лодки начали «неограниченную» войну: кайзер разрешил им топить всех. И сразу была взорвана «Лузитания» – эта кузина печально памятного «Титаника». Немцы отлично знали, что на этих лайнерах есть даже висячие сады Семирамиды, но зато безобразно налажена служба спасения пассажиров. Германская субмарина ударила торпедой в корабль, который спешил из Нью-Йорка, оглушенный музыкой своих баров; люди на «Лузитании» беспечно снимали кожуру с апельсинов, флиртовали, купались в бассейнах с теплой водой и дурачились на теннисных кортах. 1200 пассажиров, большая часть которых – дети и женщины, отправились на грунт, и мир вздрогнул от звериной жестокости расчетливого убийства.