Читать книгу "Айн Рэнд. Эгоизм для победителей - Дженнифер Бернс"

Несмотря на их с Фрэнком финансовую состоятельность, похоже, что они никогда всерьёз не задумывались о том, чтобы завести детей[99]. Вместо них у Рэнд были её книги, рождавшиеся в агонии и окружённые заботой.

Как оказалось, роман «Жизни из вторых рук» был проблемным ребёнком. Обрисовав в общих чертах персонажей, Рэнд начала изнурительную работу по созданию сюжета, приступив к «масштабной прогрессии экспериментов, размышлений, подбираясь к этому с разных сторон». Основой должна была стать карьера Рорка, но, помимо этого, Рэнд не была уверена в том, как события должны были развиваться. Долгие месяцы она проводила за «чистыми суперструктурированными вычислениями. Какими будут основные вехи карьеры Рорка? С чего он начнёт? С какими трудностями столкнётся вначале? Как станет известным?»[100]. Она написала подробный конспект «Отверженных» Гюго, чтобы понять его внутреннюю структуру и самой создать подобную.

Самой трудной частью была развязка – «настоящая головоломка». Рэнд хотела описать одно драматичное событие, которое, пролив свет на основную тему произведения, свело бы воедино разрозненные сюжетные линии и потрясло читателя. До определения кульминации всё остальное оставалось приблизительным. Даже хуже: она считала себя «притворщицей, каждый раз обсуждая свой новый роман, когда она даже не знала, на чём будет строиться повествование, когда ничто не было точно определено»[101]. Она извивалась в муках за своим письменным столом, впервые столкнувшись с «корчами», – так она называла писательский ступор.

По мере планирования и написания «Источника» недовольство Рэнд Рузвельтом продолжало усиливаться. Для большинства американцев Рузвельт был героем, фигурой отца, прогнавшего все страхи и срезавшего все острые углы экономического кризиса. Он был, несомненно, одним из популярнейших политиков десятилетия, если не века. Но в узких кругах недовольное ворчание о действиях Рузвельта становилось всё более обыденным. Критика сыпалась со всех сторон. Сторонники традиционной политики невмешательства государства в экономику считали Рузвельта опрометчивым в его неуклюжих попытках улучшить экономическое положение страны с помощью государственного регулирования. Оппоненты называли его настоящим диктатором, самовольно третировавшим Конституцию для расширения влияния правительства на бизнес, суды и сельское хозяйство. Как и в случае с действиями нескольких президентов до него, он спровоцировал появление небольших объединений, критиковавших его политику, которые стали известны как «противники Рузвельта»[102].

Рэнд с жадностью поглощала информацию о них. Менкен оставался её главным фаворитом. Поначалу в его трудах её привлекло то, что они оба были поклонниками Ницше. Теперь она регулярно начала читать American Mercury – созданный им журнал, и её подозрения насчёт Рузвельта всё усиливались. За этим последовало чтение Альберта Джея Нока, работавшего редактором этого журнала, эссеиста и автора «Наш враг, государство». Нок и Менкен были первыми, кто начал называть себя «либертарианцем». Этот новый термин был введён для обозначения их верности индивидуализму и ограничению полномочий правительства, теперь, когда Рузвельт подмял под себя слово «либерал». Либертарианцев были единицы, хотя некоторые из них смогли стать довольно известными. В New York Herald Tribune корреспондентка Изабель Патерсон, которая вела еженедельный книжный обзор, возмущала спокойствие своим сарказмом по отношению к Рузвельту. Рэнд регулярно читала Патерсон[103].

В 1937 г. Рэнд присоединилась к хору недовольных политикой Рузвельта, отправив в New York Herald Trubine гневное письмо в ответ на предложение Рузвельта ввести дополнительных судей в состав Верховного суда. «Ни одна тирания в истории не была устанавлена в одночасье», – предупреждала Рэнд. В пример она привела недавнюю историю России и Германии, задав такой вопрос: «Если мистер Рузвельт уполномочен принимать собственные законы или поручать это своим людям, то что остановит его от принятия любого закона, который ему заблагорассудится?» Её решением, даже на таких ранних сроках, был активизм. «Нужно срочно создать комитет, организацию или штаб для централизации деятельности тех, кто готов присоединиться к протестующим», – заявила она. Её письмо побуждало читателей начать писать в конгресс, пока они не лишились своих жизней и имущества. В конце письма она привела свою любимую цитату из романа Синклера Льюиса: «Думаешь, такое у нас не может произойти? А оно уже происходит!»[104]. Письмо Рэнд так и не напечатали, но более известные корреспонденты в основном были согласны с ней. Законопроект Рузвельта, предвещавший катастрофу, который общественность сочла махинацией по расширению состава суда, с треском провалился в конгрессе, что воодушевило оппозицию. Влиятельный корреспондент Уолтер Липпман стал ещё одним критиком Рузвельта, бросавшим в президента дротики на страницах национальной прессы. В 1938 г. техасский конгрессмен Мартин Дайс начал расследование проникновения коммунистов в федеральное правительство и в итоге опубликовал список из более чем 500 имён сотрудников правительства, имевших отношение к коммунистам. Этот ход размыл границы между коммунистами, социалистами и либералами «Нового курса».