Читать книгу "Мой бывший бывший - Джина Шэй"

А еще лучше — чтобы его не было в моей жизни. Маруська, вот, чтоб была, а Ветрова — чтоб не было. И почему мы до сих пор не научились размножаться почкованием?

— Долго вы прощались, — скучающе замечает Ветров и топит недокуренную сигарету в блюдечке под подъездным кактусом. Уже даже за это я хочу выслать Ветрова куда-нибудь, где вечная мерзлота и даже пингвины не бегают.

Это мой кактус. Я его холю, лелею, он у меня даже цветет. Иногда. Раз в два года! Но всяко он мне дороже Ярослава Ветрова, со всеми его потрохами.

— Это не твое дело, — сухо произношу я, а затем повторяю: — на кой черт ты приперся?

— Не догадываешься? — Яр улыбается чуть не с издевкой, а у меня аж дыхание перехватывает.

Был ли Штирлиц хоть на секунду так близок к провалу, как я сейчас?

Ну, навряд ли Мюллера от радистки Кэт отделяла одна только двойная дверь.

Он не знает. Он просто не может знать наверняка.

— Ты должна уволиться, — равнодушно бросает Ветров, глядя куда-то сквозь меня, — тебе не место в Рафарме.

Я очень надеюсь, что сейчас я выдыхаю незаметно. Есть еще шанс по-быстрому послать его к черту.

— Это решать не тебе, — господи, вот скажи, где берутся такие моральные уроды? Наверное, там же, где и такие дуры, как я. — Это и решал не ты, Ярик.

У него сводит лицо — от моего приторно-холодного тона, от слишком интимного обращения, возвращающего нас к «тогда». К прошлому, которому лучше было бы не быть. Прошлое, которое для обоих из нас оскорбительно одним лишь фактом своего существования.

И все-таки, что у Ветрова в голове? Я совершенно не понимаю его логические цепочки. Ему вообще не должно быть до меня дела, я — занюханная переводчица, он — светило юротдела. Я с ним и встречаться буду только в лифте, потому что даже обедает наша светлость не в обычной столовой «для холопов», неа. В ресторане этажом выше. А он — весь вечер сегодня ведет себя как чертов психопат, сначала распуская руки, потом — являясь ко мне и чего-то требуя. Требуя!

Он ушел от меня. Молча, без слов, хотя по последней нашей ночи и нельзя было сказать, что он думает об этом. Напротив. Он будто совершенно сорвался с катушек тогда… Это была одна из тех ночей, в ходе которых поспать не удавалось совершенно. И которые не получится забыть, даже если потом ты возненавидишь этого своего безумного любовника. Потому что вот так, как с ним, потом уже ни с кем не будет. Это самый неприятный факт.

Я бы хотела, чтоб было. Желательно — чтоб было даже лучше.

Но всю ту ночь он молчал, терзая меня с неустанным упрямством, как мне казалось потом — даже с ненавистью, но в тишине. Будто пытаясь мне что-то доказать. Но что? Я так и не поняла. Приняла как факт — я ему надоела. Он и сам перестал видеть во мне ценность. Наигрался в игру «золушка и мажор», ускакал на белом коне в поисках своей ровни. Той самой, которую так отчаянно хотел с ним видеть мой драгоценный тесть.

Ну и напоследок — сделал мне «подарочек». Даже два. О втором Ветров, слава богу, не в курсе, но именно второй подарок и оказался настоящим.

— Твое место — здесь, на этой помойке, — Яр брезгливо окидывает взглядом нашу сумрачную лестничную площадку, — а еще — ты меня раздражаешь. Так что лучше просто сгинь. Я тебе готов даже заплатить за это. Только сумму назови.

Я недоверчиво качаю головой.

А я-то думала, дно Ветровым уже пробито.

А нет! Он побил собственный рекорд. Дорогу чемпиону!

Ну, а что ты хотела, Вик? Чтобы он упал на колени и попросил прощенья? Ты серьезно?

— Ветров, проваливай к чертовой матери, — устало произношу я, — и лучше — обратись к психиатру, у тебя точно что-то не в порядке с головой. Потому что я лично не представляю, насколько нужно бредить, чтобы предлагать вот это. Мне!



— Очень интересно, — Яр ядовито кривит губы и шагает ко мне, — а что же тебе нужно предлагать?

— Иди к черту, — я отступаю на два шага, — можно дальше. Как можно дальше от меня.

И побыстрее. Только это пожелание я придержу при себе, чтобы Яр ничего не заподозрил.

— Я бы с удовольствием, — эта улыбка у Ветрова похожа только на оскал, — но ты устроилась в мою фирму.

— Интересно, Эдуард Александрович будет рад, что ты считаешь его фирму своей?

— Я и эту планету своей назову, только толку-то? Ты же с неё не исчезнешь, — шипит Ветров, глядя на меня сверху вниз. И это не только из-за того, что он выше меня, это еще и эмоциональный посыл.

Вот это самомнение у этого мачо. Все ли его бывшие должны уходить в небытие после расставания или мне оказана особая честь?

Место для отступления у меня заканчивается — я натыкаюсь спиной на стену. Черт…

Ветров же радостно щерится и роняет ладони по бокам от моей головы. Между моей грудной клеткой и его — сантиметров пятнадцать. Твою же… А со стороны, наверное, смотрится жутко химично — Алинка наверняка нашла бы это о-о-очень горячим жестом. Меня же тошнит все сильнее.

— Ну, же, Вик, — со все той же издевкой шепчет Ветров, склоняясь ко мне еще ближе, — назови мне цену. Сколько хочешь, чтобы исчезнуть из Рафарма по собственному желанию?

Я не успеваю ничего — ни придумать ему особенно заковыристый посыл, ни сообразить, как вывернуться и ускользнуть в мою квартиру, не устроив драки на лестничной клетке. Знаю я — руки сейчас по нервяку будут трястись сильнее, чем у героя триллера, за которым гонится убийца.

— Мам, это ты? — звучит за моей спиной голос Маруськи. И эта её фраза сопровождается характерным дверным скрипом.

Нет! Нет-нет-нет!

Господи, я же говорила ей не выползать из квартиры, как только на лестничной площадке начинают шуметь. Козявка моя любопытная, что же ты натворила!

Ветров вздрагивает.

Ветров оборачивается.

И этому я помешать не в силах…



10. Рано или поздно, так или иначе

Она стоит в дверях, тревожно переминаясь с ноги на ногу.

Розовая футболка, джинсовый комбинезончик, два хвостика — «как уши у лисички». Отдельный шедевр — тапки-единорожки. Розовые тоже, да…

Обычная девчонка, обычная второклассница. Могли бы быть первоклашками, но мы ужасно торопились!

И я бы на самом деле не переживала. Потому что, ну, мало ли сколько лет моей дочери, кто его знает, как я переживала постразводную депрессию, может, ушла в большой и долгий загул и сама не помню, кто наш папочка.

Даже такой трэшовый вариант меня бы устроил на самом деле. Моей любви к дочери от этого меньше бы не стало.

И будь все так, не будь у меня повода — я бы послала Ветрова лесом, отказала бы ему в праве на генетическую экспертизу, и точно б знала — он бы спрыгнул. Не стал бы добиваться признания отцовства у ребенка, который может быть и не его.