Читать книгу "Яды: полная история: от мышьяка до «Новичка» - Кирилл Привалов"

Глава 10. Доктор Смерть

– Григорий Моисеевич, доставили!

– Сколько их, Филимонов? Как я просил?

– Так точно. Десять человек с Лубянки…

За окном в Варсонофьевском переулке во дворе выгружали из фургона с надписью «Хлеб» заключенных, прибывших из соседней Лубянской тюрьмы. Слышался лай овчарки и хрипатый голос старшего из конвойных, сопровождавшего счетом спуск «врагов народа» из жестяного жерла грузовика прямо в преисподнюю:

– …Третий пошел! Четвертый пошел! Пятый пошел!..

Майрановский довольно потер ладони, подтянул съехавший галстук – привычка. Сердито взглянул на фармаколога Филимонова, тяжело и старательно дышавшего куда-то в сторону и – заметно – едва державшегося на ногах:

– Опять, сука, спирт лакал?!.. Я замнаркому на тебя рапорт составлю, сволочь!

– Никак нет, я – трезв, товарищ начальник… Просто так, с устатку на работе…

Григорий Майрановский, который возглавил в конце тридцатых строго засекреченную «Лабораторию-X», специальное подразделение, занимавшееся исследованиями в области токсических веществ и ядов, знал, что среди его сотрудников царит горькое пьянство. «Слабаки!» – презирал их Майрановский. Но иногда сам в одиночку, за запертой дверью, принимал «граненый» лабораторного спирта и в глубине души оправдывал Филимонова, Григоровича и остальных подчиненных ему «ученых»: «С гнилым материалом – с отпетыми „врагами народа“ – работаем. Без пауз трудимся! Как тут, скажите, товарищи чекисты, не запить?» Он и в самом деле, если не был аскетом, но выглядел словно монах после исступленного поста: костистая фигура, худое лицо, впалые щеки… Плюс – косые, в разные стороны, глаза. Взгляд такого человека не поймаешь.

Токсикологическая лаборатория Отдела оперативной техники, зашифрованная как «Лаборатория-Х», «Лаборатория № 12» или просто как «Камера», занималась разработкой ядов. И, прежде всего, – их испытаниями. Прообразом ее была Особая группа, или так называемая «группа Яши» – небольшое подразделение, созданное Яковом Серебрянским. Знаток Востока – как-никак служил от ВЧК не только во Франции, но и в Персии, Палестине – Серебрянский пользовался в советской резидентуре авторитетом специалиста по самым изощренным отравлениям. Особо ответственной задачей считалась разработка ядов для их использования за рубежом.

Подопытных кроликов хватало: в стране, согнутой товарищем Сталиным в бараний рог, волнами шли «чистки». А задачи перед камерой пыток в Варсонофьевском переулке, в двух шагах от Кузнецкого моста, где до большевистского переворота уютно располагались модные французские бутики, были поставлены поистине глобальные: создать такие яды, которые бы «маскировали» свое гибельное действие под естественные причины смерти или болезни человека.

Основной контингент «клиентов» Майрановского, служившего под началом Наума Эйтингтона[12] в отделе политических убийств, составляли приговоренные к смерти. Среди них, кстати, были и иностранцы. Военнопленные и политические эмигранты, обвиненные в «шпионаже»: поляки, немцы, японцы, корейцы… Советский Союз больше не нуждался в Коминтерне с его разветвленной агентской сетью, вместо интернационалистов-идеалистов и русских эмигрантов-патриотов пришли сталинские опричники.

Так что «жатва» у чекистов была обильная. Но попадалась им и явная «экзотика». Скажем, американец Исайя Оггинс, трудившийся от Америки до Маньчжурии нелегалом от чекистов и входивший, в частности, в присной памяти парижскую разведгруппу баронессы Лидии Сталь[13]. Гражданин США, на всякий случай, как и многие бывшие агенты Коминтерна, посаженный за решетку, он должен был вот-вот под давлением американского посольства выйти из лагеря. А в Кремле ничуть не хотели, чтобы американец начал рассказывать в США о жизни в ГУЛАГе. Выход нашли: Оггинса отравили…

А следом за ним – и некоего шведского секретного агента. С красивой фамилией Валленберг и со странным, тропическим, именем Рауль… (Да-да, тот самый шведский дипломат, который в период Холокоста героически спас жизни десятков тысяч венгерских евреев. Рауль Валленберг был задержан «Смершем» и тайно переправлен в Москву после занятия Будапешта советской армией). Он тоже был казнен на Лубянке с помощью ядов.

Заметки на полях

Летом 1953 года на волне расправы с Лаврентием Берией был арестован и генерал Павел Судоплатов, легендарный киллер КГБ, прозванный «королем террора». В вину ему поставили применение ядов для совершения убийств. И Судоплатов, признавший предъявленные ему факты, начал рассказывать.

Вот, в частности, как он вспоминал о ликвидации польского инженера Наума Самета, занимавшегося в СССР разработкой подводных лодок. Уставший от «строительства социализма в одной отдельно взятой стране», Самет, еврей, решил эмигрировать в Палестину, тогда еще британскую. Из страха, что советская секретная информация тогда попадет к англичанам, в КГБ решили его убить. Специально для этого в Ульяновск, где жил и работал Наум Самет, послали группу во главе с Майрановским с заданием под предлогом профилактического осмотра сделать слишком много знавшему инженеру смертельную инъекцию яда кураре. Вот как сказано о проведении этой операции в отчете за подписью генерала Судоплатова:

«В 8 часов 50 минут „С“.[14] вышел из гостиницы и направился в центр города. На углу улицы Гончарова и Краснознаменного переулка по моему указанию тов. Пожаров, одетый в форму милиции, под видом проверки документов произвел задержание „С“.

Момент задержания являлся сигналом для товарищей, ведших наружное наблюдение, и они начали подтягиваться к Пожарову и вместе с задержанным „С“ сели в находившуюся поблизости машину „Додж“. Как только „С“ и группа вошли в машину, она двинулась к поджидавшей нас грузовой машине „Студебеккер“. Когда „Студебеккер“ выехал за город, мною было отдано распоряжение произвести у „С“ личный обыск. Эта команда являлась сигналом для профессора Майрановского произвести укол. Как только было сказано „произвести личный обыск“, сидевшие рядом с ним приподняли „С“, поддержали его за руки, в это время Майрановский сделал укол в ягодицу „С“, куда ввёл 200 миллиграммов раствора.

Действие курарина началось через 3–5 минут. „С“ начал тереть глаза, жаловаться на сердце, задыхаться, терять голос. На 10–12-й минуте „С“ упал на руки сидящих с ним рядом тов. Майрановского и Лебедева, и у „С“ началась агония. Минут через 5–7 после этого тело „С“ было снято с машины и положено на дорогу. „Студебеккер“ переехал через тело „С“, и когда я убедился что „С“ мёртв, вся опергруппа направилась в Ульяновск и выехала в Москву».