Читать книгу "Вепрь. Лютый зверь - Константин Калбазов"

— Поворочай железо с мое, еще не так руку набьешь, — все так же выказывая довольство, с показной серьезностью изрек Ратибор. — Вот что, ребятки, берите десяток карабинов и несите к выходу, — это уже подошедшим парнишкам, — а потом подойдете вон туда. Пистоли отбирать станем.

— Хорошо, дядька Ратибор.

В арсенале с делами покончили быстро. После чего Виктор и Горазд направились в плотницкую слободку. Имелось у Волкова еще одно дело. Уж больно неказисто выглядели местные ложа и приклады, а хотелось, чтобы все было ладным и удобным, как раз по руке. Ехать пришлось недолго. Ну так оно и понятно: кремль-то — в центре града, отсюда все близко.

Плотник встретил их несколько испуганный. Да и как не испугаться, когда к тебе на подворье входит такая страхолюдина! Да еще и при оружии. А в другой руке держит что-то в холстину завернутое. Второй остался в странной, непривычной повозке, словно чтобы укатить, случись что.

— Здрав будь, хозяин, — поприветствовал страхолюд.

— И тебе не хворать, мил человек.

Ишь ты, сказал, а самого едва не передернуло, — куда уж милее-то.

— Неужто не признал?

— А разве мы знакомы?

— Было дело. Скомороха Добролюба-то помнишь?

Некогда еще прежний владелец тела, в котором сейчас обретался Виктор, заказывал у этого мастера шары для жонглирования. Работа лишь с виду простая, а на самом деле — тонкая. Шар должен четко в руку ложиться, да еще быть гладким и, главное, круглым. Да все это вытачивается из лиственницы. Дерево это и прочное и тяжелое. Также Виктор тут заказывал барабан, бирки и столик, когда устроил на торжке лотерею. Станины для станков тоже дело рук этого мастера. Одним словом, связывали их давние, так сказать, деловые отношения.

— Как не помнить, помню… Погодь…

— Я это, Рукодел, я.

— Эка тебя расписала-то жизнь!

— Было дело.

— А что же ты ко мне оружным-то?

— Так ведь дело имею, потому и оружный. Может, в мастерскую пройдем?

Когда они оказались в сухой, но уже по-осеннему прохладной мастерской, плотник повертел в руках выструганный из сосны мушкет:

— Эка ты намудрил!

Оно вроде и неказисто: понятное дело, у скомороха руки не под работу с деревом заточены. Но, с другой стороны, все понятно. Вот ствол. Вот по желобку от него должно отделяться ложе. Замка, разумеется, нет. Приклад какой-то мудреный. Работа хотя и корявая, но даже в таком виде поудобнее будет в руках держать, чем тот карабин, который рядом на верстаке лежит. Видно, что размеры старались под него заточить.

— Я так понимаю, хочешь, чтобы я новое ложе изготовил для твоего мушкета.

— Правильно мыслишь. О цене особо не задумывайся. Сколько скажешь, столько и уплачу. И дерево самое лучшее подбери.

— Хм. А коли сто рублев укажу, что же и столько уплатишь? — Непривычно было плотнику как-то вот так, не торгуясь, самому цену назначать.

— Почто пустые разговоры разговаривать? Ты свою работу знаешь, чего она стоит — тоже. Лишнего все одно не затребуешь, не того ты склада. Да на будущее держи, как испытаю работу, так будет еще заказ.

— Большой?

— Дюжина карабинов. Заказ спешный, так что имей в виду, коли работа какая подвернется.

— Добро. К какому сроку исполнить первый?

— Ты мастер, сам срок и назначай.

— Дай мне неделю.

— Указывать не стану, но не много ли?

— В самый раз будет. Управлюсь раньше — хорошо, да только сомнительно. Ты ить вырезал игрушку из сосны и радуешься, как дите. А тут оружие с огненным боем, не шутка. Нужно все семь раз отмерять да поглядеть.

— Добро.

Когда Виктор сел рядом, Горазд спросил:

— Домой?

Время вроде как и обеденное, засветло не обернуться, даже если выехать с утра. Дороги расквасило, который день идут дожди с небольшими перерывами. Да и в Звонграде вроде делать нечего. С другой стороны, лошадь у них добрая. Ее Добролюб из похода привел. Тех, что поплоше, при хозяйстве оставили. За эту можно было взять хорошую цену, но хозяин отказался ее продавать. В общем-то правильно сделал. Лошадь сильная, легкую повозку тащит без проблем даже по раскисшей дороге.

— Нечего ерундой заниматься. Завтра с рассветом и двинем.

— Тогда куда?

— Нешто мы в граде постой не сыщем?

Сыскали, как не сыскать. А с рассветом в путь наладились. К вечеру уж были дома, да и там долго не задержались. Собрались поутру и дальше двинули, в Обережную. А что время терять? С подворьем Беляна справляется. Если что непонятно — Богдан подскажет. Все же год прожил при постоялом дворе, не слепой и не глухой, к делам присматривался. Горазду же пора медкомиссию устраивать. Если бабушка позволит, то нужно парня начинать нагружать. Пришло время заняться серьезным делом.

Виктор помнил взгляд, которым встретил его несостоявшийся зять Богдана. Была в нем и обида, и надежда, и зависть. Да много чего было, не передать тот взгляд! Хотелось ему отправиться вместе с Добролюбом в следующий поход, страсть как хотелось. Но тот четко наказал сначала полностью оправиться после ранения и только потом подумывать о походе. Ждет Горазд приговора бабки с нетерпением, потому как не сомневается, что оправился полностью. А вот тут его ждет разочарование, потому как сначала нужно пройти обучение, вдумчивое и серьезное. Виктору нужен напарник, а не обуза.

— Что это там, Добролюб?

— Бог весть. Народ чего-то шумит. Не иначе как буза какая. А ну-ка, погоняй.

— Н-но, пошла, родимая!

Лошади словно передалось волнение пассажиров. Она припустила по разгвазданной дороге вновь отстроенной улицы посада, возродившегося из пепла, словно птица Феникс, только комья грязи и брызги полетели во все стороны. Словно и не было целого дня пути по бездорожью! Хорошие все же лошади у западников в каретных упряжах ходят, сильные и выносливые.

Да что же такое могло приключиться? Чего это народ так разъярился? Столпились на краю села возле нового домишки. Впрочем, тут они все новые. А на этом месте стоял когда-то дом, в котором обреталась бабка Любава. Погоди, да не на нее ли взъярился народ? Этим крестьянским душам много не надо, лишь бы нашелся козел отпущения, на которого можно свалить все, в том числе и случайности, и собственную глупость. Даже распоследний тупица не любит признаваться в своей дурости, проще кого иного обвинить. А знахарка для того — самый подходящий кандидат.

— Ломи двери, чего смотришь!!!

— Круши!!!

— Да мы ее сейчас на кусочки!!!

Мужики толпятся на подворье, возле двери. Ярятся, грозятся, но пока никто не решается ударить первым. Тут ведь как? Когда кто разойдется, то тогда уж со всей душой или дуростью, это уж как у кого. А вот начать-то — как раз самое трудное. Желающие пока не сыскались, вот и гомонит народ.