Читать книгу "Будет так, как я хочу - Ольга Николаева"

— Ну, как это? Все же стараются…

— Обыкновенно. И ты — не все. Для того, чтобы тебя любили и уважали, нужно просто помнить, что ты — человек. Одного этого достаточно, чтобы требовать к себе уважения.

— Ну, допустим… А как же любовь? Для нее недостаточно просто быть человеком?

— А для нее вообще ничего недостаточно, Насть. Она либо есть, либо нет. И никакими «должна» и «обязана» это отсутствие не исправишь…

Глеб говорил обыденные вещи. Казалось бы. Они ведь на поверхности лежат, даже задумываться не о чем. Вот только, он был первым человеком на свете, готовым любить меня просто так, ничего за это не требуя. Я вообще не знала, что так бывает. Думала, что любовь необходимо заслужить, как заслуживала до этого любовь отца, бабушки, учителей в школе… А Глеб словно открыл мне окно в другую Вселенную. И мне там нравилось.

Глава 22

Сейчас мне пришлось понять, что маме тоже ничего не нужно от меня. То есть, нужно многое, конечно, только стараться для этого не обязательно. Достаточно было просто к ней приехать.

А дальше — как в сказке: меня, ни о чем особенно не расспрашивая, накормили, отправили в ванную комнату, выдали комплект чистых полотенец и белья, разместили в гостевой спальне.

Квартира мамы, хоть и трехкомнатная, по своим габаритам вполне позволяла жить спокойно, редко пересекаясь с остальными обитателями.

— Настенька, если ты устала с дороги, то ложись спать. Завтра успеем пообщаться… — Робкое предложение, а в глазах — надежда, что я откажусь от этого предложения. Удивительно, как легко читаются ее мысли и настроение. Какое резкое отличие от всегда замкнутого, непроницаемого отца…

— Я не успела устать, если честно. — Приврала слегка. Скоростной поезд довез меня всего за четыре часа. И сиденья в нем мягкие, и столики удобные, и даже кино показывали… Но сидеть столько времени неподвижно — это убийство, конечно. Думала, спина отвалится вместе с ногами.

Однако, я готова была пожертвовать всеми своими страждущими конечностями, чтобы пообщаться с мамой.

— Или, может быть, у вас какие-то планы на вечер? Я вам не помешаю? — опомнилась не сразу. У людей, возможно, какие-то свои интересы, а тут: «Здравствуйте, я ваша Настя!»

— Анастасия, вы у нас в гостях! И никаких планов, важнее вас, у нас быть просто не может! Правда, Мариш? — Дмитрий вмешался в разговор, нежно прижимая к своему боку маму. Это смотрелось для меня дико, никак не могло уложиться в голове, но нельзя не признать: выглядели они очень мило.

— Конечно. Пойдем, чаю тогда попьем! У нас много вкусного есть… — Мама замешкалась. — Что ты больше любишь, Насть? Пироги, конфеты, бутерброды? Может быть, не чай, а что-нибудь посытнее?

Господи… Как все это странно… Родная мать расспрашивает взрослую дочь о том, что она любит… Губы дрогнули в горькой улыбке. Мама отзеркалила такой же: видимо, сошлись у нас мысли.

— Оладьи люблю. Пироги с капустой. Конфеты не очень. От бутербродов с сыром тоже не откажусь. — Я решила, что она имеет право знать обо мне хотя бы такую мелочь. Поэтому выкладывала все, что в голову придет. — Но вы, пожалуйста, не напрягайтесь очень! Что сами будете есть, от того и я не откажусь…

Похоже, мама срочно решала, за что хвататься: оладьи печь, капусту на пироги строгать, выкидывать конфеты или делать все это сразу. Дима эту панику тоже заметил, улыбнулся.

— Я думаю, что бутербродов и печенья на этот раз будет достаточно. Вы, дамы, располагайтесь, а я сейчас бутеры принесу. — Золото, а не мужчина. Чем-то похож на Глеба, прошлого Глеба, который тоже никогда не чурался никакой «женской» работы.

— Дочуш… ничего, если я так тебя буду называть?

— Как хочешь, так и называй. Я еще ни к какому обращению не привыкла, поэтому любое подойдет. — Как бы мне самой-то выдавить из себя это драгоценное «мама»? В уме запросто выходит, вслух — никак не удается!

— Спасибо, Настя… — она мягко погладила мою ладонь, присаживаясь в уютное кресло, отделенное от моего небольшим столиком. — Ты не представляешь, какую радость мне подарила!

— Я сама очень рада, что приехала, мам… — Сжала ее пальцы в ответном жесте. Чуть не прослезилась. Вот и пойми — это уже гормоны начинают шалить, или я такая сентиментальная, оказывается?

— У тебя разлад с отцом, да? Можешь не рассказывать подробности, я не имею права влезать…

— Почему ты так решила?

— Потому, что при хорошем раскладе, он бы тебя ко мне никогда не отпустил…

— Он хочет меня выдать замуж, а я беременна от другого… — Вообще не хотела ни о чем говорить. Думала, выжду, прощупаю почву, разберусь, надо ли об этом рассказывать. И выпалила все махом. Как будто краник открыли, из которого выливались удивительные для меня самой вещи, как из рога изобилия. Все-таки, гормоны начали свою игру. Не иначе.

— Ох ты ж… — Мама только покачала головой. — Денис, как всегда, забыл спросить, что ты думаешь по этому поводу, да?

— Да. Зато успел спросить мнение моего «жениха». — Злость придала мне сил, чтобы не расплакаться.

— Вот и славно, что ты решила к нам приехать. Дима тебя в обиду не даст.

— А ты?

— Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо, Настенька. Но, ты же понимаешь, в мужские игры нужно уметь играть. Я попробовала когда-то… — Она оборвала фразу на середине, но и так было ясно: не справилась, не смогла.

— А Дима… он кто, вообще?

— Он работает в структурах, которые лучше вслух не называть. Если захочет — сам расскажет. Не обидишься?

— Да что мне обижаться? Он меня впервые видит, как и я его. Странно было бы откровенничать сразу…

— Ну, что, дамы, грустите без меня? — Дмитрий словно ждал, когда о нем вспомнят. Появился в комнате с подносом, полным выпечки, нарезок, фрукты еще наложил зачем-то. — Так, вы тут разбирайтесь, кому что нравится больше, а я сейчас чай принесу. Или чего покрепче? — Залихватски подмигнул. — Отпраздновать встречу?

— Нет, милый, мы сегодня чаем обойдемся, правда, Настя?

Потом мы долго пили чай и беседовали обо всем на свете. Главных тем не касались. Ни моих проблем, ни маминых. Она увлекла меня рассказом о выставке, которую готовила и на днях ждала открытия. Оказалось, что мама — не то, чтобы человек искусства, но очень близкий к нему. Занимается рекламой и продвижением одного из многочисленных московских музеев. И вот сейчас она с тревогой и волнением ожидала, каким получится результат ее очередного проекта.

— Малоизвестный художник, только-только начинает, но очень талантливый, Настя! Ты даже не представляешь, какие у него перспективы!

Я в живописи могла отличить только масло от акварели, и то с большим трудом, если долго вглядываться. Все познания об этом виде искусства получила от Глеба — он был фанатом картин. При любой возможности куда-нибудь меня тащил и с упоением рассказывал о каких-то именах, стилях, манерах… Я слушала его с удовольствием, активно кивала головой, но тут же все забывала напрочь. Не мое это. Правда, Глебу ни разу не призналась: мне нравилось вместе с ним ходить на выставки.