Читать книгу "Пятый всадник - Максин Паэтро"

— Эксперты на подходе, — сообщил Конклин. — Если надо, я могу продолжить один.

В принципе он спрашивал разрешение на опрос свидетелей в одиночку, при этом, ясно давая понять, что более чем готов к такой работе.

— Хорошо, инспектор. Занимайтесь.

Я извинилась и за себя, и за Джейкоби, после чего с ним на пару мы направились в сторону темно-синего «ягуара» с опущенной крышей, что стоял на подъездной дороге к дому. Красота машины лишь подчеркивала мрачный характер происходящего.

Я уже знала, к чему готовиться, так как с момента звонка Джейкоби прошло минут пятнадцать. С другой стороны, при взгляде на лицо жертвы у меня екнуло сердце.

Подобно Девушке-из-«Кадиллака», эта женщина тоже была евразийской расы, примерно двадцати лет, миниатюрная. Белокурые волосы растекались по плечам небрежными волнами.

Она «смотрела» вдоль Каштановой улицы широко распахнутыми голубыми глазами. Как и в прошлом случае, ее оставили сидеть так.

— Господи, Джейкоби, еще одна. Девушка-из-«ягуара».

— Ночью было около десяти градусов, — сообщил он. — Она холодная на ощупь. Кстати, на ней тоже вещи из бутика.

— С головы до ног…

На жертве была голубая шелковая блузка и юбка-тюльпан из нежной серо-синей шотландки. Сапоги от Джимми Чо, знаете, такие, где молния сзади. Весь прикид под трехмесячную зарплату среднестатистического копа.

Впрочем, с одним диссонирующим «но». Украшения мертвой девушки резали глаза.

Теннисный напульсник и пара сережек с фальшивыми бриллиантами. Как прикажете понимать?

Я повернулась на вой сирен. Подъехали мини-фургоны: один с криминалистами, второй — реанимационный.

Через лужайку к ним направился Конклин. Я услышала, как он обратился к водителю медбригады:

— С ней все, приятель. Извини, что напрасно потревожили.

Пока санитарная машина разворачивалась в обратный путь, из фургона криминалистов появился Чарли Клэпперс фотокамерой в одной руке и с чемоданчиком — в другой.

— Всех с новым днем и новым трупом! — бодро поприветствовал он коллег.

Мы с Джейкоби отошли в сторонку, пока Клэппер делал нужные ему снимки «ягуара».

Я стояла и в мыслях перечисляла то, что он по идее должен обнаружить: странгуляционную борозду на шее юной женщины, отсутствие дамской сумочки и каких-либо документов. Что же касается машины, то она окажется, чиста и незапятнанна, как девственный снег.

— Чувствуешь? — спросил Джейкоби, водя носом из стороны в сторону.

Я принюхалась. На этом расстоянии запах был слабым, хотя и не настолько, чтобы не суметь его опознать: мускусный аромат, наводящий на мысли об орхидеях.

— Туалетная вода «Девушка-из-"Кадиллака"», — сказала я своему бывшему партнеру. — Знаешь, в первый раз еще можно было подумать, дескать, из личной мести. Но сейчас? Когда еще одна жертва на руках? Внешняя схожесть. Отсутствие улик… Джейкоби, убийства их заводят. Они убивают ради удовольствия.

Мы еще понаблюдали, как группа Клэппера в полной тишине припудривает машину, отыскивая хоть какие-то следы пальцев. В голове у нас с Джейкоби вертелись одинаковые, хотя и невысказанные вопросы.

Кто они, эти девушки? И какие любители головоломок их умертвили?

Что побудило пойти на убийства?

В чем смысл устраивать «натюрморты» с хорошо одетыми юными женщинами?

— У этих ребят «шары» из чугуна, — заметил Джейкоби под визг тормозов автомобиля прибывшего патологоанатома. — Всякий раз не сцена преступления, а прямо витрина. Нет, Боксер, они не просто так выделываются. Они хотят кое-кому побольнее натянуть нос.

Глава 37

Увидев по индикатору, что это Клэр, я схватила трубку с первого же звонка.

— Есть предварительные результаты по Девушке-из-«ягуара».

— Сейчас буду у тебя.

— Да нет, я сама поднимусь. Надо проветриться.

О появлении Клэр возвестил аромат базилика и пепперони, когда она легким шагом пересекла порог моего офиса, держа в руках плоскую коробку, на крышке которой стояла пара банок с диетической колой.

— Обед подан, малышка. Идеальнейшая пища матери-природы.

Я убрала кипу папок с соседнего кресла, расчистила место на столе (еще больше захламив подоконник), извлекла пачку своих лучших бумажных салфеток и два комплекта пластиковых приборов.

— По лестнице шла и шла, лезла и лезла… — упав в кресло, сообщила Клэр и стала резать пиццу.

— Это начало детской считалочки?

— Когда ты перестанешь меня перебивать, — продолжала Клэр, — я расскажу тебе эпопею своего подъема на три крутых лестничных марша. Они стоят сотни калорий, ты как думаешь?

— Угу. Четверть кусочка идеальнейшей пищи.

— А вот это не важно, — заявила она и с довольной усмешкой шлепнула мне на тарелку сочный, окутанный паром треугольник. — Я лично не верю в победу над едой. Чего ради ее побеждать, скажи на милость? Разве она нам враг?

— Предлагаю объявить перемирие.

— За мир и дружбу с пиццей! — провозгласила Клэр, чокнувшись со мной банкой кока-колы.

— За полновесные куски, — добавила я. — С тремя сортами сыра.

Мы сообща зашлись жизнерадостным, беспечным смехом. Моя любимейшая музыка. Чем более мерзкой становилась работа, тем легкомысленнее болтали мы с Клэр. Порой это даже помогало…

Словом, минут за десять мы разделались с лучшим достижением местной пиццерии, а по ходу дела Клэр ввела меня в курс последних новостей насчет нашей утренней находки.

— Учитывая низкую температуру вчерашней ночью, я бы поставила смерть в районе полуночи, — сказала она и запустила пустой банкой в корзину для мусора. — Одежда великолепная, однако, не совсем по размеру. Слишком узка в груди, а с бедрами ровно наоборот. С другой стороны, на этот раз туфли подобраны точно.

— И она в них никогда не ходила, так?

— Подошвы чистые. Далее, как и у Девушки-из-«Кадиллака», тот необычный парфюм у нее оказался только на гениталиях.

— Вскрытие, когда планируешь?

— А вот сейчас спущусь — и вперед.

— Мне с тобой посидеть за компанию?

Не дожидаясь ответа, я позвонила Траччио и нахально заявила, что на трехчасовое совещание не приду. Что это, наивный протест? Да хотя бы и так, плевать. После этого я заглянула в дежурку, забрала Джейкоби и по дороге в морг, прямо на лестнице, ввела его в курс дела.

Глава 38

Утилитарная атмосфера морга, где начальствует Клэр, всегда действовала на меня угнетающе: клинически безжалостный свет на трупах, белые простыни как саваны, пустые мертвые лица, резкая вонь антисептика…