Читать книгу "А ты пребудешь вечно - Рут Ренделл"

В такое утро даже такая невероятная идиллия казалась возможной. В отдалении, впереди себя, в Форби, Берден слышал звон колоколов, возвещающих о раннем причастии. Он знал теперь, куда едет. Он выехал за поворот, и перед ним неожиданно и чудесно возник Солтрем-Хаус.

Разве кто-нибудь мог предположить, глядя с этого расстояния на дом, гордо венчающий холм, что в этих окнах нет стекол, комнаты необитаемы и что сие величественное здание — всего лишь остов, скелет, так сказать, дворца? Казалось, что золотисто-серое в утреннем солнце здание конца XVIII века, с его великолепными пропорциями, одновременно и улыбалось и хмурилось, глядя на простирающуюся внизу долину.

История его разрушения, насчитывающая уже пятьдесят лет, была известна в Кингсмаркхеме каждому. Произошло сие во время Первой мировой войны. Владелец этого дома, имя которого было теперь забыто, устроил домашний прием, и его гости высыпали на плоскую крышу взглянуть на пролетающий над домом цеппелин. Один из гостей уронил окурок сигары за парапет, отчего загорелся кустарник внизу. И теперь за этими пустыми изысканными окнами не было ничего, кроме деревьев и кустов, которые выросли на месте прежних, сгоревших, и просовывали теперь свои ветки туда, где когда-то прохаживались дамы в парижских платьях, разглядывая картины и обмахиваясь веерами.

Берден снова завел машину и медленно подъехал к железным воротам, за которыми начиналась дорога, ведущая к дому. Слева от ворот стоял маленький одноэтажный белый домик с соломенной крышей. В саду какая-то женщина собирала на лужайке грибы. Миссис Фенн, предположил он. Та не жила здесь в то время, когда Майк и Джин приезжали сюда на пикник. Сторожка долгие годы стояла пустой.

Естественно, все здешние окрестности были тщательно обследованы тогда, в феврале, и снова в этот четверг вечером и в пятницу поисковыми группами. Но разве те люди могли знать эти места так, как он? Могли ли они знать потайные места так, как их знал Майк?

Верден распахнул ворота, и они жалобно заскрипели на своих петлях.

Уэксфорд и его друг, доктор Крокер, полицейский врач, иногда играли по утрам в воскресенье в гольф. Они дружили с детства, эти двое, хотя Уэксфорд был на семь лет старше. Доктор — подвижный худощавый человек и выглядел издали довольно моложаво, в то время как Уэксфорд был громадным обрюзгшим мужчиной с опасно высоким кровяным давлением.

Именно из-за его гипертонии Крокер посоветовал ему играть по воскресеньям в гольф и прописал строгую диету. Уэксфорд нарушал свою диету в среднем дважды в неделю, но не особенно возражал против гольфа, хотя ему давали позорно большую фору. Благодаря гольфу он избавлялся от необходимости сопровождать жену в церковь.

— Ты не хочешь выпить по глотку чего-нибудь? — мечтательно спросил он в клубном баре.

— В такое время? — удивился Крокер, сторонник строгой дисциплины.

— Главное результат, а не время.

— Если бы у меня не был идеальный пульс, его бы зашкалило в прошлый раз, когда я мерил тебе давление. Я не шучу, его бы зашкалило от полного отчаяния. Разве ты стал бы совать градусник под горячую воду? Вместо алкоголя дать бы тебе сейчас пару раз в твое недреманное око!

— Только не это, — умоляюще сказал Уэксфорд. — Все, что угодно, только не это.

Они вышли к первой метке для мяча. С непроницаемым выражением лица Крокер посмотрел, как его друг шарит в своем мешке для клюшек, и, не говоря ни слова, протянул ему клюшку с железной головкой.

Уэксфорд ударил. Мяч отлетел, но не в направлении первой лунки.

— Это страшно нечестно, — сказал Уэксфорд. — Ты всю жизнь этим занимаешься, а я — всего лишь новичок. Это вырабатывает во мне чертовский комплекс неполноценности. Если мы привлечем кого-то еще к этому занятию, Майка Вердена например…

— Это пойдет Майку только на пользу, смею сказать.

— Я беспокоюсь за него, — сказал Уэксфорд, обрадовавшись, что получил передышку перед тем, как стать свидетелем одного из первоклассных ударов доктора. — Я иногда думаю, не ждет ли его нервный срыв.

— Мужьям случается терять своих жен. Они справляются с этим. Знаешь что? Майк женится на своей свояченице. Это вполне вероятно. Она выглядит как Джин, ведет себя как Джин. Майк может жениться на ней, почти сохранив верность единобрачию. Ладно, хватит об этой ерунде. Мы пришли сюда, чтобы играть в гольф, не забывай.

— Я не должен особенно удаляться от здания клуба. Я могу понадобиться в любое время, если появится что-то новое об этом пропавшем мальчике.

Уэксфорд действительно беспокоился сейчас, у вовсе не искал отговорку, по он слишком часто поднимал ложную тревогу во время игры в гольф. Доктор язвительно ухмыльнулся:

— За тобой смогут прийти. Некоторые члены этого клуба способны даже бегать, знаешь ли. А теперь внимательно наблюдай за мной. — Он взял собственную, испытанную клюшку и, точно прицелившись, ударил. — Мяч на траве возле лунки, я полагаю, — самодовольно сказал доктор.

Уэксфорд поднял свой мешок для клюшек, вздохнул и решительно зашагал к лунке. Он с чувством пробормотал себе под нос и в спину доктору:

— «Тебе не нужно убивать, не стоит даже и пытаться, чтоб самому в живых остаться».

Сторона дома, обращенная к дороге, где сейчас припарковался Берден, была тыльной. На таком близком расстоянии уже не возникало никаких сомнений в том, что от Солтрем-Хаус остался один только остов. Берден подошел к одному из пустых каменных окон и всмотрелся в неподвижную, неясную и молчаливую даль за ним. Старые деревья и молодые дубки — интересно, каков возраст взрослого дуба? — проложили себе путь сквозь песок и булыжники. Следы пожара давно поблекли, их чернота была смыта за пятьдесят сезонов дождливых зим. Тысячи золотых, изумительно красивых желтых листьев лежали на разбитых камнях и бесчисленных булыжниках. Дом оставался точно таким же, как тогда, когда они с Джин впервые пришли сюда, и единственным изменением оказалось то, что деревья стали выше, а ставшая более пышной природа все более бесцеремонно завладевала всем вокруг. Однако ему мнилось, что в этих руинах скрыта некая символика и они принадлежали только ему одному.

Берден никогда не увлекался поэзией. Редко вообще читал что-то. Но как бывает у большинства нечитающих людей, у него была превосходная память, и иногда он запоминал то, что цитировал ему Уэксфорд. И он, к своему изумлению, пробормотал:

— «Руины навели меня на мысль, что время унесет мою любовь…»

Он понятия не имел, кто сказал такое, но кто бы ни был этот человек, он хорошо знал, о чем говорил. Майк обогнул дом. С тыльной стороны входа не имелось, попасть в дом можно было только с фасадной его части, пробравшись через то, что когда-то являлось итальянским садом.

Справа и слева простирался заброшенный парк. Кому он принадлежал? Почему никто не ухаживает за ним? Берден не знал ответов, знал только, что это была безмолвная и красивая глушь, где росли высокие буйные травы и деревья, творцом которых являлся человек, а не природа. Кедры, и падубы, и высокие стройные гинкго — декоративные китайские деревья, гордые стволы которых с еще более гордыми ветвями поднимались из чужой земли. Всеобщее запустение выглядело ужасно печальным, потому что все вокруг должно было быть ухоженным, создавалось для того, чтобы быть ухоженным, но тех, кто следил за всем этим, унесло всесокрушающее время. Он отвел в сторону ветки и вышел к несравненно более красивой фасадной стороне Солтрем-Хаус.