Читать книгу "Ведьмина звезда. Последний из Лейрингов - Елизавета Дворецкая"

– Возможно, что ты слышал обо мне, – очень вежливо ответил Хагир. – Но тогда ты должен знать мое имя, потому что я всем его называю. Я – Хагир сын Халькеля, из рода Лейрингов, и моя родина – Квиттингский Юг. А вот мне не так повезло, и я понятия не имею, кто ты такой.

Всадник усмехнулся, поигрывая плетью. Хагир отметил: возможность назвать свое имя доставляла щеголеватому хозяину этих мест прямо-таки наслаждение.

– Я – Фримод ярл по прозвищу Серебряная Рука, сын Стридмода ярла, родич Рамвальда конунга, правитель Северного Квартинга! – гордо ответил он. С каждым новым добавлением он делался как бы выше ростом и внушительнее. – И я не потерплю, чтобы мои земли подвергались разграблению.

– Приятно встретиться с таким знатным и прославленным человеком! – заверил Хагир. Знатность собеседника была несомненна, а слава вытекала из нее и подразумевалась сама собой. – У нас нет никаких враждебных намерений против тебя и твоей земли. Мы хотели всего лишь переночевать здесь и плыть дальше. Наш путь лежит к землям граннов, а против Квартинга, пусть услышат меня боги, мы ничего не имеем!

И он положил руку на рукоять меча, призывая богов в свидетели. При этом Хагир мысленно отметил, что, возможно, его миролюбивый ответ разочарует собеседника.

Фримод ярл несколько мгновений вглядывался ему в лицо, точно прикидывая, можно ли ему верить. Но лицо Хагира, четкое и спокойное, никогда не оставляло возможности для сомнений. Война или мир всегда были ясно на нем написаны, и одно никогда не подразумевало другое. И Фримод ярл улыбнулся, отчего вдруг стал проще и приветливее.

– Тогда я рад, что такие доблестные люди появились в моей земле! – объявил он, и в широкой улыбке белые ровные зубы блеснули не менее ярко, чем серебро на груди. – Я приглашаю тебя, Хагир сын Халькеля, и всех твоих людей быть моими гостями. А кто эта женщина рядом с тобой? Это твоя жена?

– Это Бьярта дочь Сигмунда. Ее муж – Стормунд Ершистый из усадьбы Бьёрклунд. Это на западном побережье Квиттинга.

– Он тоже с вами? – Фримод ярл окинул взглядом дружину за спиной у Хагира.

– Нет. Ему не слишком повезло…

– Вы потом мне расскажете все, что сочтете нужным! – прервал его Фримод ярл, понявший, что об этом гости как раз не очень хотят рассказывать. – А сейчас давайте сталкивать корабль. Я сам проведу его до моей усадьбы, а там у меня есть место в сарае.

Вот так Хагир и дружина «Волка» оказались гостями Фримода ярла, правителя половины Квартинга и родича конунга кваргов. Жил он в просторной усадьбе, с большим, недавней постройки хозяйским домом, с богатой резьбой на воротных столбах, выкрашенной охрой. Поминальные камни предков стояли, как бессмертный дозор, прямо перед воротами, и длинные, причудливо переплетенные ленты рунических надписей на них тоже были ярко окрашены красным, белым и черным. Камней насчитывалось немного, всего шесть или семь, но ими, как видно, гордились и о них заботились.

Внутри дома тоже нашлось чем похвалиться, и Бьярта, привыкшая жить бедно и у соседей видеть ту же бедность, была потрясена здешней роскошью. Фримод ярл приказал украсить гридницу к пиру, и квиттингская гостья не могла налюбоваться цветными коврами, серебряной посудой, которой в изобилии украсили столы. Фримод ярл так откровенно радовался ее восхищению, что Хагир насмешливо щурился, глядя на них.

– Это я раздобыл в походе к уладам – видишь, тут вытканы наши корабли, – со счастливой гордостью рассказывал Фримод ярл, показывая на один из ковров. – А этот рог я добыл из кургана… то есть сам рог истлел, но его оковку я приказал перенести на новый. А это мне подарил Хеймир конунг, когда я прошлым летом был у него на свадьбе. А вот этот меч и это копье я отбил у одного говорлинского конунга… Посмотри, какая сталь! Камень разрубит и наковальню, не хуже Сигурдова меча Грама! Жаль, моей матери сейчас тут нет, а не то она показала бы тебе ожерелье, которое я добыл в святилище у бьярров. Оно все из золота и весит три марки. Оно висело на шее у бога, и потом этот бог до самого берега гнался за нами по лесу и валил за собой все деревья! Это была славная песня! Слушай:

Ясень стрел, блестящий славой,

Мерял море волком влаги…

Ну, ладно, это я потом спою. А вот это, посмотри…

Бьярта смотрела на хозяина сияющими глазами, восхищенная и подвигами хозяина, и собственной удачей, которая привела ее в гости к такому человеку. Вот как люди живут! Не то что на Квиттинге, где каждой селедке рады! У нее было такое чувство, как если бы она всю жизнь провела на дне темного ущелья, а теперь вдруг вылезла наверх и узнала, что ее ущелье – далеко не лучшее, что есть на свете. Что можно жить совсем по-другому! Что есть земли, где люди добывают сокровища и сохраняют их, показывают гостям и не боятся, что какой-нибудь Асвальд Сутулый отберет все не позже осенних жертвоприношений… Вот бы… И воображение делало Бьярту хозяйкой подобной же усадьбы. А что, если бы не проклятые фьялли…

Да нет, куда там! Стормунд Ершистый, конечно, сильный и отважный человек, но удачи у него маловато. На такие подвиги не хватит. Это надо родиться каким-то другим человеком. Родич конунга, конечно! Бьярта вздыхала, но тут же гнала прочь досаду и поднимала глаза на Фримода ярла, чтобы утешиться хотя бы чужим счастьем. А Фримод ярл воодушевлялся все больше и больше и наслаждался возможностью рассказать не меньше, чем Бьярта – послушать и посмотреть.

Хагир, в ожидании еды сидя на скамье в середине гридницы, разглядывал оружие, развешанное по стенам. Тут тоже было чем полюбоваться. Прозрачная сталь привозных восточных клинков, словно сплетенная из темных и светлых нитей, золоченые рукояти, узорные навершия мечей, литые бляшки на цветной коже щитов – целые саги на каждом. Одно копье показалось знакомым – именно такие ковали и украшали в усадьбе Железный Пирог, что стояла на Остром мысу неподалеку от усадьбы Лейрингов… там, где сейчас пустырь, заросший кустами, где трава оплела и снег засыпал старые угли пожарищ. Те же узоры на втулке наконечника, и резное древко из остролиста – дерева руны «тюр»…

– По твоему виду трудно заподозрить, что ты никогда не видел оружия, – вдруг раздался рядом с ним юный, приятный, немного насмешливый женский голос. – А ты так в него вцепился, будто не видишь ничего другого.

Хагир обернулся. В шаге от него стояла девушка лет двадцати, среднего роста, в темно-синем платье и со множеством золотых цепочек на груди. На запястьях ее цеплялись друг за друга тонкие золотые обручья, на плечах сияли две крупные, почти с ладонь, узорные золотые застежки, а между ними, посередине, почему-то прилепилась еще одна – маленькая, из потемневшего серебра, в виде свернувшейся кольцом узорчатой змейки. Длинные русые волосы густыми прямыми струями спускались до пояса, а на уровне лба были прихвачены серебряным обручем с тонким вычеканенным узором в виде плетистых цветущих побегов. В самой середине сиял небольшой, полупрозрачный зеленый камешек, почему-то напомнивший блеск волчьих глаз зимней ночью.

Лицо девушки нельзя было назвать особо красивым – этому мешал тяжеловатый подбородок и высокий широкий лоб, отчего чертам не хватало легкости, утонченности. Но зато большие, мягко сияющие карие глаза казались очень хороши, а тонкие ровные брови и длинные черные ресницы подчеркивали их живой блеск. Она смотрела приветливо, даже ласково, но во взгляде ее таилось что-то загадочное, отчего Хагир почувствовал себя неуютно. Казалось, она имеет в виду гораздо больше, чем сказала, и Хагир вскочил со смущенным чувством, будто не заметил чего-то очень важного.