Читать книгу "Кластер - Дмитрий Захаров"

– Так он уволился же, – после некоторой паузы заявил Валька и остановился, – как раз после январских прошлых. И вы с ним не пересекались по работе. Ты-то причём?

– У папы-генерала спроси, – хмыкнул Андрей.

Валька махнул на Андрея рукой и снова заходил по комнате.

– Не знаю, – сказал он в какой-то момент, – я не знаю, с какого бока тебя тут можно прицепить. Ты серьёзно не помнишь, кто он такой? Капец, память дырявая. Короче, он пару лет занимался апгрейдом кремниевой программы в межкорпоративном департаменте. Завлабом стал. Я ж и не знал толком, что он делает. Но он говорил, мол, стыковкой оборудования вроде как. Ты же знаешь, какое там говно…

– Знаю.

– Ну вот. И когда он сказал, что уходит, я не удивился. И тема поганая, и с Кемалем работать приходится.

– Валь, не мельтеши, – попросил Андрей. – Сядь уже. И не надо травить байки. Что тебя в этой истории пугает-то?

Валька снова сел на стул.

– Меня в этой истории пугает то, что у меня ящики позавчера хакнули, – наклонившись в сторону Андрея, медленно проговорил он, – один конторский – не жалко. А два других вообще на другие имена, я с «микроновских» айпи даже не захожу туда. А теперь ты приходишь и начинаешь мне рассказывать, что тебя чекисты щупают. Ты вот веришь в такие счастливые случайности? Я – не очень. Ну и про Костю… Меня после его ухода неделю водили по допросам… А потом он в соцсетях с этой акцией ментовской объявился. Когда безопасники то там, то тут пропадали, а потом на камеру признавались: мол, стреляли в Ленина… Тогда про меня не вспомнили, правда. Зато после первого взрыва – все две недели не слезали.

– Какого взрыва?

– Да какого, блин. Того самого, мартовского, на предыдущем открытии установки.

– Подожди-подожди, – начал Андрей, – это же была просто авария…

– Да чего тут ждать. Ты же сам постоянно объяснения для руководства придумываешь. Вон и про стрельбу на концерте сказали, что это возгорание и паника. А стрельба – выдумки. Тогда тоже такое лепили… Но это был комиссар Костя. «Лига трудового фронта» его, и кто-то изнутри помогал, потому что бомбу свои собирали. У меня из отдела двоих забрали – вроде как за пособничество.

– Песец, – выдавил из себя Андрей. – А меня от должности отстраняют и списывают в подвал.

Валька на пару секунд замолчал. Хмуро кивнул.

– Ничего удивительного. Хорошо ещё, что не закрыли сразу. Дела… Всё равно не понимаю, почему тебя не тогда, а сейчас пометили. Может, ты с ним пересекался где-то в последнее время, просто не знал, что он – это он?..

Савельев вывел на экран фото, но Андрей на них никого не узнал. Не видел он этого Сычёва, и других, которых ему показывал Валька, тоже. Никаких ассоциаций.

– Ладно, – сказал Валька напоследок, – ты сейчас схоронись в архиве, а как утихнет, разберёмся. И не пытайся сейчас сраться с теми, кто на тебя вешает собак. Нафиг не надо, чтобы они не к начальству, а уже в безопасность пошли.

Да, кивнул Андрей, вспоминая скользкие от сырости стены СИЗО, сидеть – это совсем не пирог с изюмом.

Когда он вышел из офицерского корпуса, верхний свет уже начали приглушать. Андрей снова зашёл в вагон монорельса – теперь уже полупустой – и устроился у окна. По пути следования продолжали гаснуть огни. Скоро совсем стемнеет, и домой опять идти «по хлопкам» – включая тёмные фонари звуком. Он очень не любил так возвращаться домой. Тёмный блок, тёмный подъезд, потом тёмная прихожая…

Андрей думал о неизвестном террористе Сычёве. Если и в самом деле пуски останавливает он – то, может, следовало бы попроситься к нему в миньоны?.. Уже выйдя из вагона и спускаясь по бетонным ступеням лестницы, Андрей остановился. Он вдруг понял, откуда знает этого человека.

8

Небесный чертёж

Тот, который со стреляющей рукой, всё время ходит взад-вперёд. Это он пугает, конечно, чтобы все думали, будто патрулирует, и чуть что – может и пальнуть. Только Руся с Джеком и без того боятся, можно длинными железными ногами не топать.

Чуть поодаль не то сел, не то упал на пол радист. У него на руке висит телефонная трубка с короткой антенной. Радист не смотрит по сторонам, он пялится только на эту свою трубку, как будто та вот-вот заговорит. Он даже снимает её то и дело и слушает. Смешной. То есть он был бы смешным, если бы Сёме совсем не было страшно. Но только так пока не получается.

– Шахтёр-Шинник 3:2, – тихо произнёс маленький медведь.

Командир опустил дуло.

– Ты на самом деле знаешь, – заметил он с удовлетворением. – Это я вам и сказал в прошлый раз?

– Наверное, – не стал вдаваться в подробности Сёма.

Командир как-то странно скрипнул. Он вообще плоховато выглядит. Форма-то облезла – это ладно. Но нога, похоже, отошла, и от края фуражки будто бы несколько раз откусили.

– Тогда говори, медведь, – разрешил командир.

Сёма оглянулся по сторонам. Ох, не нравится ему этот радист с трубкой. Никакого провода от его телефона не идёт. Что это за такой телефон без провода?

– Надо бы отдельно, – понизив голос, сказал Сёма, стараясь, чтобы получалось значительно. – Предлагаю дойти до гряды. – Так он зачем-то назвал дальнюю кучу мусора.

– Там мины, – сказал командир и, чуть подумав, добавил: – Здесь везде мины.

– И ещё трамваи, – заметил Сёма.

Командир на несколько секунд застыл, как будто внутри у него что-то не смогло переключиться. Даже взгляд перестал казаться прожектором, который всё время держит цель.

– Трамваи, – в конце концов сказал он почти фальцетом, – нет никаких трамваев. Есть элементы линии обороны.

Он оглянулся на радиста и сделал ему жест рукой, как будто резал воздух на уровне пояса. Радист продолжал делать вид, что вслушивается в трубку.

– Пока не готово, Капитан, – тихо сказал он.

Командир посмотрел на Сёму.

– Ладно, пойдём, медведь.

Интересно, сколько их осталось, этих оловянных? Раньше было штук пятнадцать. Но потом началась война, и они стали искать предателей. Никто не понимал, как они их ищут и зачем, только сами оловянные понимали. Сёма помнил, как солдаты разламывали одного из своих прямо в гостиной Дома. Он не кричал и не сопротивлялся, просто бился об пол, когда становилось очень больно.

Пришлось прятаться и от оловянных. Так что все очень радовались, когда солдаты вдруг ушли из Дома. Вот только позже стало ясно, что они унесли с собой сердечники и батарейки. А ещё инструменты, которыми можно лечить. Ну, и фонарик тоже…

– Солнце тускнеет, – сказал Сёма, искоса взглянув на командира. Он бы лучше, конечно, внимательно посмотрел ему в глаза – так эффектней, – но очень уж командир высокий, а снизу заглядывать в глаза неудобно. – Ещё две лампочки теперь чёрные.