Читать книгу "Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур - Мария Кича"

В мусульманском мире евнухи появились в XII веке как жрецы культа. 40 скопцов непрерывно дежурили у гробницы пророка Мухаммеда в Медине. Кастраты охраняли могилу имама Али в иракском городе Эн-Наджаф и усыпальницу Салах ад-Дина в дамасской мечети Омейядов.

Гиббон, оказавший колоссальное влияние на византинистику, называл их старинным продуктом восточной ревности и восточного деспотизма.

Со временем богатые люди стали брать евнухов в качестве слуг – так кастраты оказались в Топкапы. Большинство «живого товара» составляли негры, взятые в рабство и оскопленные за пределами Порты (хирургические операции над ними проводились преимущественно во французском городе Вьен, дабы избежать юридических проблем).

К началу правления Сулеймана Великолепного чернокожие евнухи были могущественнее белых. Сперва белые евнухи обладали более высоким статусом, нежели черные, – но вследствие совершенных ими краж и растрат они утратили доверие султанов. В 1591 году власть белых евнухов ограничил Мурад III. Особенно пострадал капы-ага: он лишился сразу двух должностей – «господина девушек» и назира (управляющего вакфами[32]). Эти полномочия были переданы кызлар-аге – с тех пор его авторитет и влияние только росли.

Кызлар-ага стал командиром корпуса алебардщиков в ранге паши с тремя бунчуками[33]. Также он выполнял функции посыльного между султаном и великим визирем, владел конюшней из 300 лошадей и был единственным, кто мог входить к повелителю в любое время дня и ночи. В XVII–XVIII веках главный черный евнух занимал четвертое место в дворцовой иерархии – выше него стояли лишь падишах, великий визирь и шейх-уль-ислам. Также кызлар-ага руководил снабжением султанской резиденции, выполнял функции посредника между гаремом и мужскими зданиями дворца, следил за образованием шехзаде и участвовал в публичных церемониях.

Теоретически султан мог вершить государственные дела только с помощью великого визиря, но зачастую он больше прислушивался к советам матери, наложницы, садовника или рулевого своей барки. В этих условиях кызлар-ага влиял на имперскую политику и вмешивался в династические споры. Так, в 1617 году Хаджи Мустафа-ага возражал против восхождения на престол психически нездорового Мустафы I и помогал валиде-султан Кёсем. Сулейман-ага, наоборот, занял сторону Турхан и в 1651 году организовал убийство Кёсем. Власть главного черного евнуха простиралась настолько далеко, что он по согласованию с валиде-султан назначал на должности сановников – причем не только в Топкапы, но и во всей Порте. Вообще при решении каких-либо вопросов через мать султана представлялось невозможным миновать кызлар-агу.

Начальника черных евнухов боялись больше всех, поэтому со временем он превратился в самого корыстного чиновника Османской империи. Портер рассказывает о немыслимой роскоши, окружавшей Хаджи Бешир-агу – кызлар-агу Мустафы III: «В течение шести лет его управления могло показаться, что он намеревается вытянуть у Европы все ее бриллианты и скупить все, что добывалось в шахтах Голконды и Бразилии».

Будучи очень богатым человеком, кызлар-ага редко оставлял пост по собственному желанию. Если же такое случалось, ему выплачивали внушительную пенсию – азатлык (от тур. azatlık – свобода). Как правило, главные черные евнухи приобретали собственность в Египте – дабы, удалившись от дел, провести остаток жизни, ни в чем не нуждаясь и позволяя себе приятные излишества. Покупка собственности не вызывала недовольства султана, ибо он являлся единственным наследником кызлар-аги.

Несмотря на участие в политических играх, черные и белые евнухи предназначались для охраны женщин из султанского гарема. Неисполнение этой первой и основной функции Османы не прощали. У скопцов было немало забот – тем более что джарийе, мечтавшие попасть в опочивальню падишаха, не пренебрегали ничем для достижения поставленной цели.

Игра стоила свеч: джарийе, с которой султан провел хотя бы одну ночь, называлась гёзде. Теперь в ее распоряжении были личные покои и прислуга. Число гёзде, как правило, не превышало сотню.

Понравившись господину, гёзде могла стать икбал – фавориткой. Икбал обычно насчитывалось немного: так, у Селима II их было 9, у Махмуда I – 15. Забеременев, гёзде или икбал становилась претенденткой на статус кадины – матери ребенка султана, а еще не рожденный ребенок – претендентом на османский престол.

Женщины в гареме ревниво следили друг за другом. Ни одна беременность не оставалась незамеченной. Главной задачей одалисок – а иногда и валиде-султан – было вытравить плод или погубить младенца при родах. Если же гёзде или икбал все-таки умудрялась родить, она в качестве кадины занимала одну из высших ступеней гаремной иерархии и получала в услужение евнухов и рабынь, а также басма-лик – солидное ежегодное содержание, название которого дословно переводится как «на туфельки» (что синонимично русскому «на булавки»). Главной кадиной считалась хасеки – мать первенца, ее титул являлся вторым по значимости после валиде-султан.

Самые удачливые кадины становились кадин-эфенди – супругами султана. По шариату их могло быть максимум четыре. Согласно легенде, на рабыне женился еще Баязид II, но официальных данных о столь выдающемся событии не сохранилось. Первым султаном, который действительно заключил брак с невольницей, считается Сулейман I Великолепный. Его супругу звали Хюррем – и именно для нее в 1521 году Сулейман ввел титул «хасеки» («милая сердцу»).

Свадьба падишаха, состоявшаяся в 1530 году, была экстраординарным мероприятием – в Стамбул даже привезли слонов и жирафов из Африки. Церемония бракосочетания сопровождалась грандиозным пиршеством. Дома украсили цветочными гирляндами. На старом ипподроме построили трибуну для новобрачной и ее свиты – Роксолана наблюдала оттуда за рыцарским турниром и выступлениями музыкантов. «Об этой свадьбе ходит много разных толков, но никто не может объяснить, что все это может значить», – резюмирует английский путешественник Джон Янг.

Свадьба означала окончательную победу Хюррем в дворцовых интригах. Ни иностранцы, ни сами османы не понимали желание султана взять в жены коварную чужеземку. Один венецианский купец писал из Стамбула, что в Топкапы миновали те времена, когда к ложу повелителя приводили робких красавиц: «Теперь опустели залы, по султанским коврам ползают гадюки и скорпионы… Ходит лишь поганая красноволосая ведьма да ее недоноски». Представитель Габсбургов сообщал, что единственным изъяном в характере падишаха является чрезмерная преданность супруге. По словам итальянского купца Луиджи Бассано де Зары, Хюррем околдовала Сулеймана – из-за этого «военные и судьи ненавидят и ее саму, и ее детей, но, видя любовь к ней султана, роптать не смеют».

Английский историк Лесли Пирс приводит пример того, какое влияние Хюррем оказывала на правителя. Некий санджак-бей подарил султану и его матери по красивой рабыне, но Хюррем бурно возмутилась.