Читать книгу "Полуночная роза - Люсинда Райли"

Бывало, когда на прием приходила женщина, мама просила служанку увести меня на пару часов из дома. Я заметила, что в таких случаях посетительницы ждали на подушках в задней комнате, испуганные и поникшие. Лишь много позже я поняла: она помогала несчастным прервать нежеланную беременность.

Мой сын, тебе может показаться, что это противоречит воле богов. Но так поступали женщины, у которых уже было по дюжине детей, а то и больше. В те дни в Индии не знали, как не допустить зачатия, а многие бедняки просто не могли прокормить лишний рот.

Мама помогала и при родах. Когда я подросла, она стала приобщать и меня. Впервые увидев, как рождается ребенок, я в ужасе закрыла глаза руками, но постепенно привыкла и стала смотреть на это как на чудо.

Порой мы с мамой выезжали в соседние деревни на низкорослой лошадке, которую отец держал в конюшне за городом. Тогда я начала понимать, что далеко не все дети живут в красивом городе с любящими родителями и едят по нескольку раз в день. Я видела нищету, болезни, голод и страдания и очень рано узнала, что жизнь несправедлива.

Моя мать, как все индусы, верила в приметы; отец даже шутил, что она возвела суеверие на новый уровень. Однажды мы собирались поехать к родственникам, которые жили в двухстах милях от нас, на веселый праздник холи, когда принято осыпать друг друга цветным порошком и к концу дня все с ног до головы покрыты всеми цветами радуги.

Мы вышли из дома и отправились на железнодорожную станцию, чтобы сесть на поезд. Внезапно перед нами пролетела белая сова. Мама остановилась с выражением неподдельного ужаса на лице.

– Надо возвращаться, – сказала она. – Мы никуда не поедем.

Отец, которому очень хотелось навестить родственников и отпраздновать холи, покачал головой.

– Дорогая, мимо нас просто пролетела красивая птица. Это ничего не значит.

Однако мама развернулась и пошла назад. Несмотря на уговоры отца, она отказалась изменить свое решение. Мы с папой страшно на нее обиделись: пока все наши родственники наслаждаются праздником красок, мы в одиночестве сидим дома. А через день мы узнали, что в том регионе случилось наводнение, и поезд, в котором мы должны были ехать, упал в реку вместе с мостом, не выдержавшим его веса. Погибло больше ста человек.

После этого папа стал относиться к маминым суевериям с большим вниманием. По мере того как я росла, мама учила меня готовить простые снадобья от кашля, простуды и разбитого сердца, наблюдать за лунным календарем. В определенные дни каждого месяца лекарства действовали лучше, чем в другие. Мама говорила, что женщины обязаны своей властью луне, а самая могущественная сила на планете – природа, созданная богами, чтобы дать людям все необходимое для жизни.

– Когда ты услышишь, как поют духи, Анни, – сказала она однажды, укладывая меня в постель, – тогда мы точно узнаем, что тебе передался мой дар.

В тот момент я ничего не поняла и лишь кивнула:

– Да, мамочка.

Для меня не было тайной, что семья матери считает ее брак мезальянсом. Мама принадлежала к высшей касте и приходилась троюродной сестрой махарани[7] Джайпура. Хотя, если честно, мне всегда казалось, что все, кого я знаю, приходятся друг другу какими-нибудь родственниками. В двухгодовалом возрасте маму пообещали в жены зажиточному кузену из Бенгалии, который в шестнадцать лет некстати подхватил малярию и скончался. Пока родители искали ей нового достойного мужа, она встретила на фестивале наваратри[8] моего отца, и они начали тайно переписываться.

Когда бабушка с дедушкой объявили маме, что нашли ей высокородного пятидесятилетнего мужа, для которого она станет третьей женой, та пригрозила убежать из дома, если ей не разрешат выйти за моего отца, молодого и красивого. На какие только ухищрения не приходилось идти моим родителям, чтобы видеться друг с другом!.. Эти истории стали частью семейного фольклора. В конце концов бабушка с дедушкой неохотно согласились с маминым выбором.

– Я сказал, что не могу дать их дочери рубины, жемчуга и дворец, но она всегда будет купаться в моей любви, – вспоминал отец. – Запомни, дочка, настоящая любовь стоит всех драгоценностей в королевстве махараджи.

Мой папа, Камалеш, был полной маминой противоположностью. Философ, поэт и писатель, верный последователь великого Рабиндраната Тагора, он писал статьи, в которых выражал свои радикальные убеждения, в том числе и по поводу британской колонизации. При этом папа в совершенстве знал английский язык и, несмотря на свои политические взгляды, зарабатывал на жизнь, преподавая его знатным индийцам, чтобы те могли общаться со своими британскими друзьями.

Меня он учил не только английскому, но и другим предметам, от истории до естественных наук. Пока мои сверстницы овладевали искусством вышивки и осваивали молитвы, чтобы найти хорошего мужа, я читала «Происхождение видов» Дарвина и изучала математику. К восьми годам я уверенно сидела на лошади без седла. Отец не делал скидок на возраст и требовал, чтобы я от него не отставала. Я обожала папу, как многие девочки, и старалась ему угодить.

Благодаря таким разным родителям: радикально настроенному отцу, который всегда рассуждал логически, и матери, которая, увидев однажды в спальне летучую мышь, позвала колдуна, изгоняющего злых духов, в моей голове сложилась удивительно противоречивая картина мира. Я впитала многое от обоих, при этом оставаясь собой.

Увидев однажды, как мальчишки избивают бродячую собаку, я в слезах забралась к папе на колени. Он взял меня за подбородок и посмотрел мне в глаза.

– Милая Анни, у тебя отзывчивое сердце, которое бьется громче сотни табла[9]. Как и твой отец, ты не приемлешь несправедливости, – сказал он. – Но будь осторожна, дочь, потому что люди – сложные существа, и души у них, как правило, серые, а не черные и не белые. Там, где ты надеешься найти добро, может обнаружиться зло. А там, где ты видишь одно лишь зло, может найтись и добро.

Когда мне было девять лет, отец скоропостижно скончался во время вспышки тифа, которая разразилась в городе в сезон дождей. Не помогли даже мамины снадобья.

– Пришло его время, доченька, – только и сказала она.

Я не понимала, как она может оставаться такой спокойной. Я выла над его бездыханным телом, как безумная, а мама сидела тихая и невозмутимая, в глазах – ни слезинки.

– У каждого свой срок, Анни, ничего не поделаешь, – утешала она меня.

Я билась в истерике и цеплялась за тело отца, когда его поднимали на погребальный костер. Меня еле оттащили. Свами[10] запели мантры и зажгли брикет соломы. Воздух наполнился едким дымом. Я отвернулась и зарылась лицом в мамину юбку.