Читать книгу "Наука логики. С комментариями и объяснениями - Георг Гегель"

Эта непосредственная мера есть простое определение величины, как, например, величина органических существ, их членов и т. д. Но всякое существующее, чтобы быть тем, что оно есть, и чтобы вообще обладать наличным бытием, имеет некоторую величину. – Как определенное количество, она есть безразличная величина, открытая внешнему определению и способная подниматься к большему и опускаться к меньшему. Но как мера она в то же время отлична от себя самой как определенного количества, как такого безразличного определения и есть ограничение этого безразличного движения вдоль границы, туда и обратно.

Так как количественная определенность оказывается, таким образом, в наличном бытии двоякой – с одной стороны, такой определенностью, с которой связано качество, а с другой – такой определенностью, по отношению к которой, без ущерба для качества, можно двигаться туда и обратно, – то гибель имеющего меру нечто может произойти оттого, что изменяется его определенное количество. Эта гибель представляется, с одной стороны, неожиданной, поскольку можно ведь вносить изменения в определенное количество, не изменяя меры и качества, с другой стороны, она становится чем-то совершенно понятным, а именно посредством [категории] постепенности.

 Постепенность – по Гегелю, не прохождение через некоторые промежуточные этапы, а рассмотрение степеней, иначе говоря, аспектов изменений, которые претерпела вещь, чтобы перестать быть собой. Так, 4 превратилось в 8, мы это узнаем и как «смену численного показателя», и как «удвоение», и это – степени перемены числа. В такой постепенности становится «понятным» гибель прежнего числа, потому что так мы узнаем, что 8 – это не просто две четверки, незаметно для нас сложенные, а новое число, служащее новым возможностям учета предметов. Постепенность как разбиение задачи или объема работы на этапы – это частный случай более общего понимания постепенности.

К этой категории охотно прибегают, чтобы представить или объяснить прехождение какого-то качества или ка кого-то нечто, так как кажется, что таким образом можно чуть ли не видеть собственными глазами исчезание, по тому что определенное количество положено как внешняя, по своей природе изменчивая граница, стало быть, изменение как изменение одного лишь определенного количества само собой понятно. Но на самом деле этим ничего не объясняется; изменение есть в то же время по своему существу переход одного качества в другое, или более абстрактный переход от наличного бытия к его отсутствию; в этом заключается иное определение, чем в постепенности, которая есть лишь уменьшение или увеличение и одностороннее удержание величины.

2. Но что изменение, выступающее как чисто количественное, переходит также и в качественное, на эту связь обратили внимание уже древние и представили коллизии, возникающие на почве незнания этого обстоятельства, в популярных примерах. Относящиеся сюда «эленхи», т. е., согласно объяснению Аристотеля, способы, которыми заставляют говорить противоположное тому, что утверждали до этого, известны под названием «лысый», «куча». Задавался вопрос: появится ли лысина, если выдернуть один волос из головы или из лошадиного хвоста, или: перестанет ли куча быть кучей, если отнимем одно зернышко? Можно не задумываясь согласиться с тем, что при этом не получается лысины и что куча не перестанет быть кучей, так как такое отнимание составляет только количественную и притом даже весьма незначительную разницу; так отнимают один волос, одно зернышко и повторяют это таким образом, что всякий раз, согласно условию, отнимают лишь один или одно из них; под конец обнаруживается качественное различие: голова, хвост становятся лысыми, куча исчезает. Когда соглашались, что отнимание одного волоса не делает лысым и т. д., забывали не только о повторении, но и о том, что сами по себе незначительные количества (например, сами по себе незначительные траты состояния) суммируются, а сумма составляет качественное целое, так что под конец это целое оказывается исчезнувшим, голова – лысой, кошелек – пустым.

 Эленх (греч. ἔλεγχος) – буквально «изобличение, проверка, сложная задача»: название специфических задач античных софистов, ставивших собеседника в тупик. Иногда в их честь эленхи называются «софизмами». Если для Аристотеля ошибка софистов была категориальной, например, смешение количественной и качественной терминологии в рассмотренном ниже софизме о «куче», то для Гегеля – это ошибка в области учения о бытии. Софисты смешивают бытие слов и вещей и не замечают, что появление «лысины» – это исчезновение волос, и значит «лысина» – не утверждение бытия, а слово, которым мы оперируем для обозначения исчезновения, его словесная «граница».

Затруднение, противоречие, возникающее в итоге, не есть нечто софистическое в обычном смысле этого слова, не есть уловка, вводящая в обман. Ложно то, что совершает предположенный другой, т. е. наше обыденное сознание, принимающее количество лишь за безразличную границу, т. е. границу именно в определенном смысле – за количество. Это предположение опровергается как ложное той истиной, к которой оно приводится, истиной, гласящей, что количество есть момент меры и находится в связи с качеством; что здесь опровергается это одностороннее удержание абстрактной определенности определенного количества. – Поэтому указанные выше оттенки рассуждения вовсе не пустая или педантическая шутка, а внутренне правильны и суть порождения сознания, интересующегося явлениями, встречающимися в мышлении.

Определенное количество, когда его принимают за безразличную границу, есть та сторона, с которой нечто существующее (ein Dasein) подвергается неожиданному нападению и неожиданной гибели. В том-то и заключается хитрость понятия, что оно схватывает существующее с той стороны, с которой, как ему кажется, его качество не затрагивается и притом настолько не затрагивается, что увеличение государства, состояния и т. д., приводящее государство, собственника к несчастью, сначала даже кажется их счастьем.

 Нападение – у Гегеля не только агрессия или иные недоброжелательные деяния, но и некоторые действия, не имеющие в себе субъективной недоброжелательности: например, изменение налоговой ставки или системы кредитования, а также вложение средств в банк или компанию, которая обанкротилась или как-то иначе не выполнила обязательства.

3. Мера есть в своей непосредственности обычное качество, обладающее определенной, принадлежащей ему величиной. От той же стороны, с которой определенное количество есть безразличная граница, которую можно, не изменяя качества, переходить туда и обратно, отлична его другая сторона, с которой оно качественно, специфично. Обе стороны суть определения величины одного и того же. Но в соответствии с непосредственностью, которая сначала присуща мере, следует, далее, брать это различие как непосредственное; обе стороны имеют, стало быть, и разное существование.