Читать книгу "Двоепапство - Владимир Поляков"

Понимает. Чуть прикусил губу, нахмурился и ударил по очередному шару, через два рикошета загоняя тот в цель. Однако! Жил бы в XX веке, вполне мог бы стать одной из звёзд бильярда. Хотя тут он ещё лучше устроен, да к тому же полностью аутентичен эпохе.

А чего нахмурился? Так ведь мои слова всколыхнули не самые приятные эмоции. Прежде всего касающиеся Ваноццы ди Катанеи, ныне уже Ваноццы Борджиа. Да-да, очередная булла «О церковной реформе», которая перевернула европейский христианский мир вверх дном, причём сделала это словно играючи, без совсем уж печальных последствий. И да. Авиньонский Раскол не был следствием реформы, совсем даже наоборот. Булла была призвана хоть немного, да опередить оный, не допустить, чтобы Риму стал обороняющейся стороной. Умные люди, особенно из числа носящих короны или стоящих за тронами, это оч-чень хорошо понимали. Потому оценили новую буллу верно, как наступательное оружие. Благо успех Крестового похода тому содействовал на все сто.

По сути главной частью буллы «О церковной реформе» было то самое снятие обетов безбрачия со всего подчиняющегося Риму духовенства. Сами обеты безбрачия и прочего никто не трогал. Хочешь их соблюдать? Никаких вопросов. Никто не мешает. Хочешь завести семью, то есть жену и детей? Тоже имеешь право, и никто не осмелится это осудить, если не желает получить по мозгам от понтифика и его верных последователей.

Этот шаг был тем, которого не ждали, но на который в глубине души надеялись многие священнослужители, уставшие от невозможности узаконить своих любовниц и урождённых от них детей. И если детей ещё признавали довольно быстро, проводя оные просьбы через папскую канцелярию в ускоренном режиме и за довольно скромное вознаграждение, то вот матери этих детей… В лучшем случае их, кривя губы. называли куртизанками разного рода святоши. В худшем – незримое клеймо шлюхи и частенько случающаяся травля с унижениями, которые не все могли вынести. Множество маленьких трагедий, заканчивающихся или печально, или вообще трагически. Теперь этому пришёл конец. То есть не пришёл, а начинал приходить. Мгновенно такого рода ситуации не выправляются, требуются не месяцы даже, а годы. Зарастание старых ран, наносимые новые, но уже менее глубокие и опасные. Потом просто легкие отметины на душах, потом… уже малозначимые пересуды и сплетни, не более того. Но требовалось время.

Время, да. Зато мы могли отслеживать ситуацию и не допускать больше перегибов. В том числе со стороны тех, кто от аннулирования обетов безбрачия терял больше всех. Кто это был? Монастыри и монашеские ордена как цельные структуры. Де-юре они сохранялись, а вот де-факто лишались очень многого. Ну вот на кой теперь нужны были монастыри в большом количестве, когда монахи получили возможность обзаводиться законными сожительницами, а затем – некоторые и вовсе сразу, путем признания уже имеющихся – детьми? Стоп, не совсем так. Сами монастыри могли и должны были использоваться, но в несколько иных аспектах. Требовалось лишь меняться, должным образом приспосабливаясь к трансформирующейся реальности. А именно этого многие из орденских верхушек и не желали, им и так было хорошо.

Вот и началось бегство некоторой части даже вроде как лояльных Риму монашеских орденов в сторону Авиньона. Наивные, они и в самом деле надеялись на то, что их будут останавливать и уговаривать вернуться, рассчитывая тем самым предельно смягчить удар по теряемым выгодам и привилегиям. Обломились, да в самый полный рост с жалобным хрустом обледеневших от ужаса «фаберже»! Триумфаторам Крестового похода многое было дозволено, в том числе и реформы. Часть же улепетнувших монахов – туда и дорога «замученным постами» бездельникам, почётным содомитам и аскетам-фанатикам – и без того была откровенно лишней, избыточной нагрузкой на государство. Динамично развивающейся Италии, наращивающей темпы технического прогресса, требовались архитекторы, механики, химики, пусть считающие себя алхимиками, и прочие люди, умеющие и желающие думать, а не расшибать лоб о каменный пол во время молитв и страдать хренью вроде изнурения плоти.

В общем, процесс шёл полным ходом. И пример прочим подал сам понтифик, наконец-то вступивший в законный брак с матерью своих детей, Ваноццой ди Катанеи. Шок и трепет! По сути новая страница в истории папства, но страница очень интересная и перспективная. Про саму Ваноццу и говорить не приходилось. Бывшая куртизанка, уже давным-давно смирившаяся с положением де-факто спутницы жизни сперва кардинала, а потом и Папы, внезапно оказалась совсем в ином статусе. Супруга понтифика и мать итальянского короля плюс королевы Сербии – это, скажу я вам, любого человека могло выбить из колеи. Вот и бывшая ди Катанеи, а нынче Борджиа около двух месяцев ходила словно пыльным мешком десять раз по голове ударенная. Потом, правда, отошла, вновь став самой собой, но прибавив изрядную толику уверенности в себе и собственном будущем. Статус, он всегда и везде многое значил, а уж в этой эпохе особенно.

Меж тем Родриго Борджиа загнал подряд ещё три шара, тем самым завершив партию в свою пользу. Победно улыбнулся, бросил кий на покрытый тканью стол и вновь вспомнил о скором, очень скором прибытии Лукреции.

- Я рад, что моя дочь возвращается, но может ли она себе это позволить? Сербия ещё неспокойна.

- Там Мигель, - успокаиваю я «отца». – Он уже успел привыкнуть к тамошним особенностям и держит в кулаке всех сильных и влиятельных персон. Хотя… Их приходится не держать, а скорее удерживать от порыва вновь продолжить резню османов, которых большая часть королевства ненавидит до скрежета зубов и дрожи в руках. Эта война состоится по любому. Но нужен перерыв, чтобы разобраться с авиньонской заразой. Но мы об этом говорили и не раз.

- Говорили, - эхом отзывается Родриго Борджиа и, прихватив трость, направляется к выходу из «бильярдной», где помимо собственно пары бильярдных столов ещё и карточные и просто полки с разными книгами и не только присутствуют. – Я хочу прогуляться, сын. Сопроводишь немощного отца?

- Не такой ты и немощный.

Вроде бы мои слова и подбадривают понтифика, но на деле я понимаю, что чрезмерно насыщенный ритм последних лет изрядно утомлял «отца», заставлял работать на пределе сил. Только вот пытаться удерживать его не представлялось возможным. Ведь Родриго Борджиа дорвался не просто до тройной тиары и положения Папы Римского, но до возможности дать всей своей семье настоящую власть, превратить просто аристократический род в правящую династию с ну очень заманчивыми перспективами. Уже сейчас Борджиа носили ТРИ короны: тройную тиару папства, Железную корону Италии и новосозданную корону Сербии. К слову сказать, сестричка, чтоб ей тридцать три раза икнулось, короновалась тем подарком, который достался ей от Хуаны – серебряным обручем, украшенным крупными изумрудами. Ага, по сути копией Железной короны, только из серебра с изумрудами, а не золота с рубинами, как в оригинале.

Шутка юмора? Отнюдь, скорее уж с расчётом на будущее, хотя я возражал относительно того, чтобы столь явно показывать оное умным и догадливым людям. Ведь что на деле означала подобная аналогия? Символ того, что корона Сербии есть нечто младшее, подчинённое относительно короны Италии. Лукреция была в курсе далеко идущих планов по превращению Италии в империю, под властью которой будет сперва несколько объединённых корон, а затем они и вовсе сольются воедино, оставшись лишь формальными символами, никакой значимой самостоятельностью не обладающими. Но это в будущем, причём не самом близком. А вот здесь и сейчас… Но если сестрицу понесло, то остановить эту бестию с моторчиком пониже спины было просто нереально.