Читать книгу "Девушка на качелях - Ричард Адамс"

– А, пф-ф-ф! – Она легко шевельнула пальцами, давая понять, что дело не стоит благодарности, потому что умения и способности принцесс неисчислимы и совершенны и превозносить их – дурной тон, ведь принцессы – не обычные люди. – И как скоро вы должны вернуться в Англию?

– К сожалению, в понедельник. И вы правы, я должен, в смысле вынужден, потому что очень не люблю уезжать из Копенгагена.

– Ах, а как же ваши английские друзья? – шутливо, но не дерзко осведомилась она; скорее, вопрос был испытанием. И если мой ответ ей придется не по нраву, то солнце погаснет.

– Да, разумеется, но, видите ли, мне приходится оставлять сердце в Копенгагене, потому что при мысли об отъезде оно тяжелеет и получается перевес багажа.

– Не волнуйтесь, мы позаботимся о вашем сердце. Мистер Хансен, может быть, по доброте душевной, вы найдете работу для сердца мистера Десленда?

Пока мистер Хансен тягуче и путано подтвердил, что счастлив получить в свое распоряжение храброе сердце англичанина, я оцепенел, как человек, который спешит на вокзал и видит, что поезд уже стоит у платформы, готовый вот-вот отправиться в путь. Меня словно бы окатила леденящая волна: еще немного – и эта девушка выйдет из кабинета, и если ничего не предпринять, то я наверняка ее никогда больше не увижу. Думать об этом было невыносимо. Больше всего на свете я хотел встретиться с ней еще раз. Если мы не увидимся, то небо осыплется пеплом. Нынешнее горе, ожиданье бед. Меня окружала обнаженная, пылающая действительность, мир, живущий по звериным законам, где царствуют только сиюминутные, всепоглощающие порывы непреодолимой силы. Сдерживало меня лишь присутствие добродушного мистера Хансена. Что делать?

Тут в кабинет снова вошла секретарша. Мистер Хансен вопросительно посмотрел на нее.

– Мистер Хансен, простите, но у мистера Андерсена к вам срочное дело. Он хотел бы с вами поговорить. Вы его примете?

– Нет, я сам к нему подойду, – сказал Хансен. – Прошу прощения, мистер Десленд.

Очевидно, ему были известны вопросы, требовавшие немедленного разрешения, потому что он собрал со стола какие-то бумаги и вышел.

Теперь свершить бы все – он на молитве; и я свершу…

– Фройляйн Фёрстер, а позвольте узнать…

Она проводила Хансена взглядом и с некоторым удивлением обернулась ко мне. Я сообразил, что мой голос звучит взволнованно и прерывисто, присел на край письменного стола и заставил себя улыбнуться:

– Если вы вечером свободны, не хотите ли со мной отужинать? Я был бы очень рад…

Как я вскоре узнал, Карин жила по своим правилам. Подобно Пикокову мистеру Голлу, я различал красивость и красоту, но вынужден был добавить к ним и третье, особое качество – непредвиденность. Ее ответ на мое приглашение более чем нарушал правила приличия, но был очарователен. Она милостиво улыбнулась, порывисто вздохнула и чуть повела плечами, чтобы не расхохотаться, однако я так и не понял, от удовольствия или в насмешку надо мной.

– А вы поведете меня в роскошный ресторан?

Это означало не просто согласие, но и подразумевало: «Ну что, мой поклонник, теперь вы рады? Может быть, я тоже буду рада».

– Куда вам будет угодно. Назовите место.

– Nein[20]. – И строго добавила: – Я не знаю ресторанов. – («Об этих пустяках должны заботиться другие. Например, вы».) – Благодарю вас, мистер Десленд. Очень любезно с вашей стороны.

– Позвольте, я за вами зайду? В котором часу?

На это немедленно последовало прагматичное возражение, в некотором роде упрек, что опять меня удивило. В этом, как и во всем остальном, она знала, чего хочет, и умела настоять на своем.

– Ach, nein! Я встречусь с вами… в ресторане. Ровно в… Moment bitte…[21] Ровно в восемь часов вечера.

– А это не поздно?

– Nein. Договорились, мистер Десленд. Я буду ждать нашей встречи.

– И я тоже. Значит, встречаемся в «Золотом фазане». Я предупрежу метрдотеля, он проводит вас к нашему столику.

Она снова улыбнулась, изогнув бровь, словно бы говоря: «Надо же, какие церемонии. Я этого не ожидала. Кто бы мог подумать, что вам известны такие тонкости этикета». От ее беззлобного подшучивания я ощутил себя королем.

Мистер Хансен вернулся. Я попрощался с ним и ушел и только на улице сообразил, что пакет с «Арпеж» так и остался у меня.

7

В тот вечер Ярл с Ютте ничего особенного не планировали, и, на правах хорошего знакомого, я предупредил их, что получил неожиданное приглашение на ужин от старого приятеля, коллекционера керамики. Не знаю, почему я не сказал им, что ужинаю с девушкой, которая печатала мне письма, – Ярла с Ютте это бы позабавило, хотя Ютте никогда надо мной не подшучивала. Однако же я чувствовал какой-то суеверный страх, будто боялся сглазить. Меня ждало нечто очень важное, но об этом никто не должен был знать. А вдруг пузырь лопнет?

В «Золотом фазане» было полно народу. Зная, что это популярный ресторан, я еще днем заказал столик, познакомился с метрдотелем (в Дании его не обязательно подкупать чаевыми заранее) и попросил поставить на лед бутылку шампанского «Дом Периньон». Столик был в глубине зала, напротив двери, у стены, на которой висело зеркало, а под ним стояла банкетка. Я пришел без десяти восемь, уселся спиной к двери, заказал джин с тоником и притворился, что читаю «Политикен».

В десять минут девятого я начал волноваться, но тут заметил ее в зеркале. К выходу из ресторана направлялись двое мужчин, а она, на улице, остановилась перед застекленной дверью и уже потянулась к ручке, но, увидев их сквозь стекло, тут же опустила руку и замерла. Мужчина, разговаривая на ходу со своим спутником, открыл дверь и хотел было выйти, как вдруг сделал шаг назад, вынул изо рта сигару и распахнул дверь шире. Фройляйн Фёрстер прошла между ними, одарив обоих улыбками. Мужчины на несколько секунд застыли у входа, провожая ее восхищенными взглядами, а она неторопливо направилась к метрдотелю и заговорила с ним.

Ее черный бархатный плащ, скрепленный у горла серебряной цепочкой, ниспадал почти до щиколоток, а у левого виска белели хрупкие, будто восковые, цветы стефанотиса – невестина жасмина. Она опустила на конторку черную сумочку, выслушала метрдотеля и внезапно, запрокинув голову, расхохоталась на весь ресторан. Метрдотель, который в обед обращался со мной с холодной вежливостью, тоже засмеялся, искренне и весело – точнее, радостно. С учтивым поклоном он повел ее к гардеробной, открыл дверь, а потом еще минуты три дожидался ее появления.

Простое сиреневое трикотажное платье с пышной юбкой, явно из недорогого универмага, облегало ее, как шкура – косулю. Бусы лилового перламутра и лавандовый шифоновый шарфик, удерживаемый на запястье цепочкой браслета, по тону не подходили к платью, однако же она держала себя так уверенно и непринужденно, что разнобой цветов выглядел намеренным, будто она была манекенщицей в новом, сверхмодном наряде. Все остальные казались почти до неприличия чопорными нарушителями беспечного, беззаботного веселья. Она шла за метрдотелем по ресторану, и мужчины оборачивались ей вслед. Увидев, что она приблизилась к столику, я встал и обернулся: