Читать книгу "Мой итальянец - Жаклин Бэрд"

— А ты шовинист несчастный! — прошептала она сердито.

— Не злись, Келли, — сказал он. — Я прощаю тебя. Видимо, это твои гормоны разыгрались.

Но прежде, чем Келли успела ответить, Кармела подошла и похлопала Джанфранко по руке.

— Гости собираются уходить.

Спустя полчаса ушел последний из гостей. Кармела объявила, что вечер необыкновенно удался, и предложила всем выпить. Келли отказалась, пожелала всем спокойной ночи и направилась прямо к лестнице.

Ее переполняли противоречивые чувства. Она любила Джанфранко, но он своими словами подтвердил, что смеялся над ней вместе с Оливией.

Войдя в спальню, Келли торопливо разделась. Прежде чем надеть голубую ночную рубашку, приняла душ, расчесала волосы.

Джанфранко был уже в спальне.

— Твой уход был слишком поспешным, Келли, — резко сказал он. — С тобой ничего бы не случилось, если бы ты чего-нибудь выпила на ночь вместе с мамой.

— Я предоставила эту возможность тебе, чтобы вы вместе смогли посмеяться надо мной, — взорвалась она.

Раздевавшийся Джанфранко замер и посмотрел на нее.

— Что ты хочешь этим сказать? — Он сбросил рубашку и стоял перед ней в одних черных шелковых трусах. Прищурившись, он взглянул в ее бледное лицо. — У тебя странное настроение весь последний час.

— Возможно, оттого, что мне не правится, когда мне указывают, что надевать, или требуют, чтобы я переоделась.

Джанфранко застыл, его плечи напряглись.

— Возможно, тебе следует быть поучтивее с моей мамой, которая так великодушно старается помочь тебе, — резко сказал он.

— Возможно, тебе надо быть поучтивее со мной, твоей женой, — огрызнулась Келли, внезапно вспомнив события сегодняшнего вечера. — Например, когда твоя невестка обливает меня с головы до ног, а потом извиняется. Однако, если верить Джуди, тебе она сказала, что всему виной моя неуклюжесть, и вы все весело посмеялись.

На его высоких скулах выступили багровые пятна. По крайней мере краснеть не разучился, горько подумала Келли. Она не желала пререкаться с ним, ей хотелось, чтобы он обнял ее и сказал, что любит, но он пристально смотрел на нее холодными глазами.

— Все вокруг смеялись. Как хозяин, я смеялся вместе со своими гостями, как это и положено, — сказал он с холодной вежливостью. — А ты ведешь себя нелепо, Келли. Я знаю Оливию гораздо дольше, чем тебя, и она не стала бы лгать.

— Она бы не стала? А я, ты полагаешь, стала бы? — гневно выкрикнула Келли.

— Да… нет.

В кои-то веки ее необузданный муж не находил слов.

— Вероятно, ты, в твоем состоянии, ошиблась.

— Раз ты снова заговорил о моем состоянии, так помоги мне, а то я за себя не ручаюсь, — закричала она.

Он стиснул зубы.

— Возьми себя в руки, Келли, такое поведение не на пользу ни тебе, ни ребенку.

Слишком взбешенная, чтобы контролировать свое поведение, Келли уже не могла остановиться.

— А то, что ты поддерживаешь Оливию вместо своей жены, это на пользу? Эта женщина спит в апартаментах хозяина, хотя ее мужа уже больше трех лет нет в живых. Может быть, она ждет, чтобы новый хозяин занял его место, или ты это уже сделал? — выпалила она.

Джанфранко окаменел. Его глаза смотрели на Келли с такой яростью, что она невольно отшатнулась, испугавшись, что он может ударить. Ее гнев улетучился. Она понимала, что зашла слишком далеке. Какой черт дернул ее бросить ему в лицо сплетни, которые ей сообщила Джуди?

— Тебе лучше помолчать, Келли. Если бы ты не носила моего ребенка, я бы заставил тебя заплатить за такой клеветнический выпад против твоего мужа и женщины, которая не сделала тебе ничего дурного, а пригласила в фамильное гнездо.

Келли никогда еще не видела Джанфранко в такой ярости. Его глаза были безжизненными и холодными, и это напугало ее. Он схватил ее за плечи, и она задрожала. Близость его тела произвела знакомый опустошительный эффект. У Келли перехватило дыхание.

— Прости, — пробормотала она. Джанфранко увидел страх в ее синих глазах и заставил себя сдержаться. Она то злила, то очаровывала его.

— Скажи мне, кто наговорил тебе такую чушь? — потребовал он и с тревогой заметил, как сильно бьется ее сердце и тяжело поднимается и опускается грудь под легким атласом.

— Никто. Вероятно, это играют мои гормоны, — попыталась оправдаться она. А может, так оно и было, сказала она себе, испытывая уже стыд за свои слова. — Когда Анна показывала мне дом, я узнала, что Оливия… — Она замолчала.

Джанфранко с облегчением вздохнул и обнял ее. Если это гормоны, тогда все понятно. Он прижался губами к ее лбу.

— Наверное, мне следовало объяснить это раньше, но ты должна понять, что Оливия была потрясена смертью своего мужа Альфредо — моего брата. Мы все тяжело переживали эту потерю, но для Оливии это кончилось нервным срывом. Она больше года болела, и, хотя выглядит уверенной в себе и сильной, она все еще очень ранима. Она — член нашей семьи, поэтому естественно, что мама и я заботимся о ней.

— О, мне жаль ее. — Ее доброе сердце было тронуто.

— Да, кара, — нежно произнес Джанфранко. В каком-то смысле у тебя есть все, что когда-то было у нее.

— Кроме тебя, — вырвалось у Келли. Он хмыкнул и притянул ее к себе.

— Да, кроме меня, конечно, и мне льстит то, что ты ревнуешь, кара. — Он взял ее одной рукой за подбородок и пристально посмотрел в лицо. — Но ты сейчас замужем за нынешним графом, и дело не только в этом, ты беременна, возможно следующим графом. Этого хотела Оливия, когда Альфредо был жив, но ее мечте не суждено было сбыться. Так что попытайся войти в ее положение, хорошо?

Келли пыталась войти в ее положение, на самом деле пыталась… Но это было не так легко.

Обидные комментарии Оливии каждый раз, как только Джанфранко не оказывалось поблизости, ее намеки на то, что они любовники, были настоящей пыткой. Это постепенно приводило к тому, что Келли утрачивала уверенность в себе и чувство собственного достоинства. Она пыталась поговорить с Джанфранко, но он отметал все ее страхи, иногда со смехом, временами с холодным пренебрежением, что причиняло ей еще больше боли, но чаще всего — с поцелуями. Однако одного только секса было уже недостаточно для Келли. Ей хотелось гораздо большего, ей была нужна поддержка мужа, и, не получая ее, она чувствовала себя все ужаснее и все больше замыкалась в себе.

Келли перестала упоминать об Оливии в разговорах с мужем, а поскольку обратиться ей было не к кому, она тщетно пыталась бороться со своими сомнениями и страхами. Джанфранко утверждал, что обожает ее, занимался с ней любовью, но ни разу не сделал попытки понять, что происходит в ее душе. Он относился к ней как к любимому домашнему животному. Иногда, когда чувство безнадежности становилось невыносимым, Келли бродила по комнатам огромного дома, в которые редко кто заглядывал, и рыдала от одиночества и отчаяния. И никто ни разу не обратил внимания на ее отсутствие…