Читать книгу "Кодекс Защитника - Эдуард Семенов"

– Просто поразительно, как иногда священные писания бывают точны в своих пророчествах и в то же время не точны в деталях!

– Что, – переспросил его хранитель музея, – что вы сказали?

– Да я все о том же, Ибрагим, – ответил Аполлинарий Владиленович, – о старинных текстах. Ты, надеюсь, не забыл, что я все-таки добрую половину своей жизни провел за изучением древних текстов и не раз говорил тебе, что степень угадывания событий в них, если, конечно, читать под определенным углом зрения, очень и очень высока.

Чайник закипел. Ибрагим с улыбкой разлил кипяток по чашкам.

– А, вы о Библии. Насколько я помню, всадников должно было быть четверо.

– Видишь, еще одна ошибка.

Султанов покачал головой:

– Честно говоря, я всегда относился к вашей теории скептически, но, наверное, это из-за того, что я не умею читать тексты под тем углом зрения, о котором вы говорите. Мне остается только поверить, ведь вы уже не раз доказывали свои слова.

Угол зрения был старой и доброй прелюдией к длинному разговору о прошлом, будущем и настоящем, за которым они часто в последнее время коротали быструю южную ночь. Если беседа затягивалась надолго, то Ибрагим предпочитал не возвращаться ночью домой – это было опасно, – а оставался ночевать у своего школьного учителя. Вот и сейчас, солнце уже практически сошло с небосклона, и они оба уже поняли, что проведут эту ночь за разговорами и уснут только под утро.

* * *

Старый учитель бросил заинтересованный взгляд в окно:

– Не находишь, Ибрагим, что сегодня даже закат какой-то странный? Вот уже пятнадцать минут свет в окне не меняет своего оттенка.

Хранитель, прихлебывая чай из блюдечка, ответил:

– Да, действительно.

Он встал и, скрипя половицами, подошел к окну и выглянул, соблюдая все меры предосторожности. То, что он увидел, заставило его отшатнуться и присесть, схватившись руками за куртку.

– Этого не может быть! – прошептал он, щупая подкладку куртки. – Этого просто не может быть! – повторил он несколько раз. И повторял до тех пор, пока Белковский не преодолел на своей коляске расстояние до окна и тоже не выглянул.

Он увидел то же самое, что и Султанов, и два натовских солдата, посланные в город, и все остальные жители разрушенного приморского города, и офицеры штаба объединенных сил, и грузинские снайперы, крадущиеся в ночи, и тот, кого все называли Черным охотником, и даже моряки с проходящего в море рыболовного траулера… Свет, странное ровное свечение над темным городом, в котором легко читались строки короткого текста на неизвестном языке.

И Белковский, наверное, был единственным среди всех, кто не открыл от удивления рот, а преспокойно взял в руки карандаш и стал перерисовывать буквы текста себе в блокнот, стараясь сохранить все особенности письма и вязи шрифта.

– Что тебя удивляет, Ибрагим? – прервал он возгласы хранителя, поправляя очки на носу с горбинкой. – Ты не мог бы мне объяснить?

– Да-да, конечно, – ответил Султанов. Он, наконец, успокоился. – Только давайте отойдем от окна.

Он сделал шаг вглубь комнаты:

– Не то что свет слишком уж яркий. Просто все равно не стоит забывать о безопасности. Мы ведь все еще в зоне конфликта как-никак. Не ровен час поймаем пулю в лоб.

Они отошли от окна и снова уселись возле горелки.

– Так что же тебя удивляет? – повторил Белковский уже без привычного «Ибрагим», тем самым давая понять, что держит нить разговора в руках и не позволит собеседнику вильнуть в сторону.

Султанов опустил голову и продолжал машинально потирать рукой подкладку своей куртки.

– Текст, – наконец выговорил он. – Текст на небе точно такой же, что и на Золотом руне. И светится он точно так же, как и тогда в пещере, куда я спустился, оставив вас со сломанным позвоночником на том каменном уступе. Помните?

– Как я могу забыть это, Ибрагим! – в словах учителя проскочили грустные нотки. – Слишком большую цену мы тогда заплатили, чтобы увидеть это.

Он крутанул колеса инвалидной коляски и выехал из кухни. Отсутствовал недолго, а когда вернулся, держал в руках мензурку с жидкостью. Мензурка была закупорена пробкой. Апполинарий Владиленович открыл мензурку, и по комнате тут же поплыл пьянящий запах спирта.

– Вот, специально берег. На всякий случай, раны обрабатывать, но, думаю, сейчас стоит выпить по чуть-чуть. Ребят помянуть. Давай, подставляй.

Он плеснул несколько капель в кружку сначала Ибрагиму, потом себе.

– Сколько нам тогда было? Тебе только пятнадцать, мне двадцать пять, а Сашке и Кольке по четырнадцать.

– Да, – Султанов принялся согревать спирт в руках. – Мы были совсем зеленые и неподготовленные. Ну кто мог предположить, что пещера окажется такой глубокой.

– Это была моя вина, – вздохнул Белковский. – Я должен был все предусмотреть.

Они выпили не чокаясь. Потом Апполинарий Владиленович продолжил:

– Знаешь, сколько раз я хотел после этого свести счеты с жизнью? Миллион раз, сто миллионов, но…

Он помолчал и произнес:

– Не мог я умереть, не расшифровав эту надпись. Иначе все было бы напрасно.

– Да, но мы ведь так и не знаем, что написано в тексте?

Учитель удивленно поднял глаза:

– А ты разве не догадался? Что еще могло быть написано на Золотом руне, самом древнем на Земле манускрипте, сделанном из металла, способного пережить столетия? Конечно, только правила Суда Божьего.

Апокалипсис – это не Страшный суд, а Суд Божий. Страшный он для тех, кто нарушает законы Бога.

Защитники же – те, кто будет стоять на стороне Бога. За Бога, за Истину. И защищать нас, по-настоящему защищать… Они-то нам и прочитают правила, согласно, так сказать, регламенту, и исполнят все до последнего пункта. И в том, что это так будет, я не сомневаюсь! Теперь уже недолго ждать.

Он подмигнул собеседнику и воскликнул:

– Да-да! Защитники – это те самые Всадники Апокалипсиса. И не смотри на меня так…

* * *

Советник по делам национальностей при Организации Объединенных Наций Гарри Кисенгер заметно нервничал, сидя перед микрофонами в пресс-центре объединенной группировки сил быстрого реагирования.

Из зала в него целилась сотня фотоаппаратов и видеокамер. Столько же журналистов, съехавшихся сюда со всех концов света, ждали, когда же он начнет пресс-конференцию, что называется, по итогам дня. Сам же Кисенгер ждал своего секретаря, который никак не мог получить на пресс-релиз визу из военного министерства. Журналисты же откровенно скучали, понимая, что информация, которой собирается сейчас поделиться Гарри, будет до предела вылизана и подчищена военными цензорами, но таковы были правила игры, и надо было их соблюдать. Наконец секретарь появился. Он бесшумно откинул полог задней двери огромной военной палатки и, подойдя к Кисенгеру, положил перед ним листок пресс-релиза и шепнул на ухо: