Читать книгу "Щит царя Леонида - Наталья Александрова"

Снова равнодушный женский голос сказал мне, что этот номер не обслуживается. И эсэмэска моя вернулась.

Я смотрела на экран, не веря своим глазам. Что это, где моя мать? Если номер не обслуживается, я не смогу с ней связаться?

Внезапно я осознала, что ничего про нее не знаю. Не знаю, где она живет и с кем, понятия не имею, где мой отец, есть ли у меня братья и сестры и отчего я с ними не вижусь. Наверное, их нет, мы с мамой всегда были одни…

Следующая мысль возникла в голове очень быстро.

Отчего я не помню маму в детстве?

Я отчетливо помню ее сейчас: полная красивая женщина с пышными рыжеватыми волосами. И кожа у нее очень хорошая, и голос… вот голоса не помню, какой же у мамы голос… И лицо… волосы помню, а лицо… казалось бы, лицо собственной матери запомнишь до мельчайших черточек, а у меня перед глазами какое-то размытое пятно.

И вот в моем детстве, какой мама была молодой? Ничего не помню, совсем ничего.

А была ли мама в моем детстве?

Я думала, что помню детство, а оказалось, что детство это не мое, а киношное. Да еще старый какой-то фильм, автомобильная камера, купальник на девчонке жуткий, ситцевый, не могло у меня быть такого купальника в детстве.

«Почему?» – спросил внутри ехидный голос.

Да потому что двадцать лет назад был девяносто девятый год, и тогда не носили ситцевых купальников, и трусов таких растянутых, как на мальчишках, тоже не носили! Один вообще в штанах купался, как это их раньше называли… ага, треники!

Я подбежала к зеркалу, которое отразило встрепанную личность с безумными глазами. Но личность эта была молодая, это – неоспоримый факт. Больше я ни в чем не была уверена.

Стало быть, у меня не было детства, то есть я его не помню, и школу тоже не помню, и друзей, и работы прежней, но мама… Она ведь заботилась обо мне, следила, чтобы я правильно питалась, пельмени сама лепила и приносила… да вот же они в морозилке!

Я сунулась в холодильник и выволокла оттуда пакет с пельменями. Руки дрожали, и пакет упал на пол, пельмени рассыпались. Я присела на корточки, стараясь собрать пельмени и… и рука схватила какую-то бумажку. Чек из магазина. Пельмени домашние, цена – сто пятьдесят два рубля сорок восемь копеек…

Стало быть, я купила их в магазине.

Но ведь я была уверена, что их сделала мама, слепила своими руками…

Если вы думаете, что я от такого известия свалилась в обморок, то глубоко ошибаетесь. Потому что чек – это что-то конкретное, материальное, осязаемое.

Дальше в голове моей будто задернулась шторка, и все мысли исчезли. Очевидно, этого всего было многовато для моего истерзанного организма. Я запихнула пельмени в морозилку и пошла в комнату, где свалилась на диван прямо в одежде. И тут же заснула.

На берегах Геллеспонта неисчислимые толпы рабов днем и ночью работали, возводя невиданный мост. Мост, который должен был соединить Азию и Европу. Мост, по которому огромная армия Царя Царей, богоравного Ксеркса, должна была перейти Геллеспонт, чтобы всей мощью обрушиться на непокорную Элладу. Высокий, смуглый, как ночь, египтянин-зодчий с выбритой наголо головой, носился по стройке, как дух пустыни, отдавая резкие, короткие, суровые приказы. За ним поспешали мидяне-надсмотрщики, которые палками и бичами доводили слова зодчего до непонятливых. А когда курчавый эфиопский раб замешкался и из-за его промедления сломалась деревянная опора, ему без лишних разговоров отсекли голову, и курчавая голова покатилась под ноги соплеменников. От этого зрелища работа пошла еще быстрее. Финикийцы и египтяне изготовили для моста восемь необычайно длинных и прочных канатов – из прочного белого льна и из папируса. Канаты опробовали – и десять упряжек волов не смогли разорвать их, как ни старались погонщики. Длина этих канатов была добрых двадцать стадиев. Под руководством помощников зодчего эти канаты закрепили на азиатском берегу, потом четыре финикийские галеры отбуксировали их на противоположный берег, где их туго натянули при помощи огромного шкива, который вращали двадцать волов. Затем подвели корабли, которые должны были поддерживать основание моста – платформу из скрепленных кедровых бревен, покрытую толстым слоем утрамбованной глины. Корабли поставили между канатами, закрепили их, спустили прочные бронзовые якоря и установили платформу. Зодчий-египтянин осмотрел мост, и гордостью осветилось его лицо. Он послал своего подручного в шатер Царя Царей, чтобы показать ему плоды своей работы. Зазвучали трубы, и двадцать мускулистых каппадокийских рабов вынесли на берег золоченые носилки, в которых восседал богоравный Ксеркс. Впереди и сзади носилок шагали рослые воины в расшитых золотом хитонах и высоких медных шлемах – Бессмертные, непобедимая гвардия властителя Азии. Египтянин пал ниц. По милостивому жесту владыки он поднялся и гордо проговорил: –  Великий царь, богоравный Ксеркс! Я исполнил твое повеление! Никогда еще человек не видел ничего подобного! Этот мост соединил Европу и Азию, разделенные богами, и твоя армия сможет перейти по нему, не замочив ног! –  Я доволен! – проговорил Царь Царей и снял драгоценный перстень со своей руки, чтобы отдать его египтянину. Но в это время небо помрачнело, и поднялся сильный ветер. Море закипело, как котел чародея, по нему понеслись высокие валы, увенчанные белыми гребнями. Богоравный Ксеркс нахмурился. Архитектор побледнел, на лбу его выступили капли пота. Замерев от страха, он следил за мостом. Какое-то время мост держался. Корпуса кораблей скрипели, они раскачивались на волнах, как пьяные матросы, но выдерживали неистовство стихии. Но вдруг якорный канат одного из кораблей лопнул, корабль понесся по воле ветра, как обезумевший бык, разбивая в щепы остальные корабли. Толстые канаты лопнули со звоном струны, и в считаные минуты невиданный мост исчез в круговороте валов. Архитектор упал на колени. Он понял, что судьба его решена. Царь Царей сделал небрежный знак рукой – и палач, который повсюду сопровождал его, одним взмахом позолоченной сабли обезглавил египтянина. Тут же привели пред царские очи и казнили всех его помощников. Гнев Царя Царей, однако, не прошел. Он приказал наказать непослушное море – высечь его сотнями бичей из воловьей кожи, что и было немедленно исполнено. Дюжие палачи секли море, а богоравный Ксеркс стоял на берегу, следя за этим наказанием. При этом владыка проговорил следующие слова:

–  О, мятежные горькие воды!Так наказывает вас властитель мираЗа то, что вы меня оскорбили,Хоть я вас ничем не обидел.Отныне никто не станет жертв тебе приносить,О селенное, мутное море!

Проследив за тем, как по его приказу наказывают непокорную стихию, Ксеркс удалился в свой шатер. И тут же назначил нового архитектора – невысокого финикийца с выпуклыми масляными глазами. Наученный горьким опытом своего предшественника, финикиец приказал изготовить вдвое больше канатов и закрепил их иначе, учитывая направление ветра и морских течений, также увеличили длину якорных канатов. Дважды двенадцать дюжин крепких финикийских галер и боевых кораблей поставили на якорь между канатами, крепкий деревянный настил уложили на их палубы, покрыли этот настил толстым слоем глины, проложив через море дорогу. По сторонам настила соорудили ограду из переплетенных ветвей и прутьев, чтобы лошадей не пугали морские валы. Под руководством финикийца десятки помощников проверили каждый узел, каждое сочленение невиданного моста. И когда работа была закончена, неисчислимая армия Царя Царей пришла в движение. Первыми прошли по мосту ассирийцы и хетты в остроконечных шлемах, с колчанами, полными стрел, и короткими кривыми мечами. За ними проследовали бородатые скифы, ведя в поводу своих низкорослых косматых лошадей, за ними – курчавые, темные эфиопы в накидках из звериных шкур, с длинными копьями и пращами для метания камней. Затем прошли арабы в длинных белых накидках, со своими послушными дромадерами, увешанными бронзовыми колокольцами и украшениями из красной шерсти, смуглые индийцы с метательными копьями из бамбука и знаками своих бесчисленных богов на лицах и ладонях, бактрийцы с лицами, обожженными беспощадным солнцем их родины, высокие молчаливые египтяне с длинными луками, в панцирях из нескольких слоев хлопка и круглых шлемах, каппадокийцы и фригийцы, фракийцы и пафлагоны, и десятки других народов, имен которых никто не знал. Великий Ксеркс восседал на своем позолоченном троне, установленном на высоком берегу Геллеспонта, и следил за проходящей перед ним армией. Он и сам не знал, сколько племен и народов обитает в пределах его империи, сколько племен и народов собралось под его знаменами, чтобы покарать непослушных эллинов. Несколько дней проходила по мосту армия Великого Царя, и последними прошли Бессмертные – десять тысяч отборных персидских воинов, лучшие из лучших, личная гвардия Царя Царей. Одетые в длинные хитоны с красной бахромой и в нагрудники из буйволовой кожи, с кривыми мечами на боку и луками за спиной, один к одному, проходили они перед царем. Бороды воинов были завиты мелкими кольцами и выкрашены красной согдийской охрой. А в стороне, за двойным рядом воинов, толпились пастухи и крестьяне, живущие поблизости от Геллеспонта. Удивленно и недоверчиво смотрели они на проходящие мимо них неведомые народы, на непобедимую и неисчислимую армию. Кто может ей противостоять?