Читать книгу "Бригадир. Судьба «Артефакта» - Владислав Жеребьев"

И тут Сенников понял, что генерал он «свадебный». Да, он числился главой экспедиции. Его имя и подпись стояли на всех важных и судьбоносных документах, касающихся судьбы комплекса, но едва дело доходило до проекта «Артефакт», служба безопасности мягко отстраняла его от этого, предоставляя функции не руководителя, но обслуживающего персонала. Целое крыло было недоступно для него, и только десяток сотрудников с особым допуском, среди которых нашлись психолог и специалист по генной инженерии, могли попасть за закрытые двери. Сенников негодовал, топал ногами, выходил по спутниковой связи на разговор со своим боссом, но тот отмалчивался и предлагал Денису Петровичу работать согласно обязанностям, обозначенным в контракте. Иначе говоря, руководство посоветовало ученому не совать нос куда не просят. Настойчиво так посоветовало, чуть ли не с занесением в дело. Так минуло полгода.

Чувствуя себя не в своей тарелке, Сенников даже хотел уволиться. Ему сказали – да сколько угодно, увольняйся, мил человек. Только эвакуировать тебя из комплекса никто не будет, контракт досрочной отставки не предусматривает. Проход через кордон организуем, а вот до проводника будешь топать по Зоне собственными ножками, а там аномалии, твари, бандиты. Место-то не для прогулок. Сенников забрал заявление у самого себя, порвал его в мелкие клочки и сжег в пепельнице. Снова потянулись трудовые будни. Люди под землей жили, особо не беспокоясь о том, что происходит на поверхности. Запаса провизии здесь хватило бы на пару лет, а бесперебойная подача энергии от автономного атомного источника питания делала колонию не зависимой от внешнего мира. Все, буквально все работало от устройства в реакторном отсеке. Нагрев воды, ее опреснение и очистка, холодильные камеры и замораживающие установки, климатические устройства и очистка воздуха, переработка отходов жизнедеятельности и кухня. В помещении даже находились несколько автоматов с кофе, которые заправляли инженеры. Не работа, рай. Даже те ученые, что трудились в закрытом секторе, оказались ребятами душевными. Частенько собирались узким кругом, пили коньяк, вино, играли в карты. Иногда устраивали шахматные состязания, а под конец третьего месяца решили даже организовать театральную постановку. В качестве материала для сценария взяли что-то современное, на злобу дня, с хорошей порцией юмора и злости, и вроде бы кто-то даже взялся тот сценарий писать, а другие делать эскизы к костюмам и мастерить декорации. Но не успели.

На третий месяц исследований стали происходить странные и неприятные вещи. Первыми забили тревогу медики, к ним подключился психолог. Большая часть охраны начала испытывать головные боли, страдать бессонницей и проявлять признаки беспочвенной агрессии, от постепенного нарастания до внезапных вспышек. Ситуация осложнялась еще и тем, что все эти люди в отличие от ученых были так или иначе вооружены и вхожи в отсек, где хранились боеприпасы и огнестрельное оружие. Начальник службы безопасности пострадал первым. В драке ему прострелили ногу. Двое бойцов «Борея» поссорились на раздаче из-за места, да так, что устроили драку. Серьезную такую драку, какую могут устроить только хорошо подготовленные люди, знающие множество способов умерщвления противника. Чтобы избежать летального исхода у подчиненных, начбез влез и получил из «глока» в лодыжку. Раздача навалилась всем миром, буйного спеленали, начали внимательнее относиться к личному оружию бойцов. Все выданное от конторы, естественно, сдавали, а вот свое, коего на руках в Зоне было предостаточно, хранили в сейфах, носили с собой, порой просто прятали под подушку.

Обладая определенной властью, при поддержке раненого безопасника Сенников выдал на-гора два распоряжения. Первое предписывало сдать все личное оружие в оружейную комнату под страхом увольнения. Второе запрещало ношение, открытое или скрытое, всего, от автомата до ножа, на территории комплекса, если только это не обусловлено контрактом. Вспышки агрессии у бойцов стихли, мирно прожили еще пару недель. Вдруг ни с того ни с сего появились первые дезертиры. Люди уходили спать, а поутру их в здании не находили. Как они уходили мимо постов и электроники, никто понять не мог. Безопасность проверила все углы, щели и технические ходы, были пересмотрены многие часы записей видеонаблюдения внешнего и внутреннего периметра, но беглецы будто в воздухе растворились. Пока ситуация не начала выходить из-под контроля, дезертирство тщательно скрывалось. Людей списывали в командировки, говорили, что они больны или отбыли на воздух по личным или семейным обстоятельствам. Через месяц уже насчитывалось пять пропавших. Спустя две недели после этого бесследно исчезли еще пятеро. Когда коридоры комплекса начали пустеть, поползли слухи, а за ними подступили паника и истерия. Единственными, кто сохранял подобие порядка, оставались ученые группы «Артефакт». Удивительно, но чем больше происшествий случалось в бункере, тем сплоченнее и, казалось, целеустремленнее они становились. Сенников даже начал замечать, что настроение у них улучшалось с каждым происшествием. Слушая очередную печальную сводку, они украдкой переглядывались и будто бы пытались скрыть улыбку. Тогда начальник бункера списал это на нервы, а зря. Как выяснилось позже, именно проект «Артефакт» стал причиной всей этой неразберихи.

Когда решено было прибегнуть к эвакуации, обнаружилось, что в комплексе и за его пределами связи нет. Была, и вдруг пропала. Даже самые мощные ретрансляторы сигнала давали сбой и помехи. Спутники тоже не спешили отвечать. Для того чтобы отправить сигнал о бедствии, нужно было снаряжать экспедицию наружу, и все бы хорошо, но было одно «но». Ни один из случаев, произошедших за последнее время, не подпадал под пункт о немедленной эвакуации. Что же могло быть ее причиной? Различные и крайне серьезные факторы. Отказ системы жизнеобеспечения комплекса, неработоспособность опреснителей или фильтров воздуха могли стать подходящим вариантом. Систему эту нужно было как минимум повредить, затем дождаться помощи. За это время, дыша воздухом с поверхности и употребляя неочищенные жидкости, личный состав мог пострадать. Идти на еще большие жертвы Сенников не решился. Пришлось думать дальше. Можно было имитировать эпидемию, только вот чего? Все сотрудники экспедиции были привиты от всех возможных и невозможных болезней. Каждый служащий был подобран сюда согласно персональным рекомендациям врачей из головной компании, прошел психологические тесты и проверку на старом добром полиграфе.

Пока думали, в комплексе осталось человек сорок. Кто-то буйно помешался и был закрыт в своем отсеке, другие испарились по образу и подобию первых беглецов. Истерия приняла массовый характер. Из внешней охраны ушли сталкеры. Их главный заявил, что с тварями они воевать будут, а вот с психованными гражданскими не подписывались. Тогда же случилось первое самоубийство. В привычное время обхода один из инженеров, все еще несущих техническую вахту, обходил четвертый холодильный периметр, примыкающий к закрытому участку проекта, и обнаружил своего же коллегу, с которым еще час назад встретился в столовой и мило беседовал о литературе за чашкой чая. Коллега оделся в чистое, умылся, сбрил бороду, уложил волосы на пробор. Во внутренний карман парадного пиджака он убрал документы, фотографию маленькой дочки и ключ-карту, не забыл наручные часы. Ботинки на его ногах были отполированы до блеска, а из кармана торчал накрахмаленный платок. В этом вот виде, опять никем не замеченный, он спустился к холодильному контуру, вынул из ботинок, предварительно аккуратно отставив их в сторону, шнурки, связал их вместе, ловко сделал петлю, а затем повесился. Ни записки, ни жалоб на плохое физическое или моральное самочувствие, ни прочих факторов, которые могли повлиять на его решение, найти не удалось. Оставшиеся врачи осмотрели труп и пришли к выводу, что это действительно самоубийство. Следов физического воздействия или препаратов в крови обнаружено не было. Списали на малодушие.