Читать книгу "Охота на мудрецов. Неизданное - Дэлия Мор"

- На три, дальше посмотрим, - отвечаю и через паузу слышу, как капитан Дар подтверждает отправку. Благодарю и прощаюсь, снимая блокировку с экрана планшета. Файл с историей болезни увесистый. Обследования разворачиваются длинным списком. Не с потолка гражданские психиатры взяли диагноз, а военные потом еще раз перепроверили. Видел я уже это, когда читал для Наилия историю про другого мудреца. Шизофрению никому за обыкновенную истерику не ставят, и здоровых цзы'дарийцев в психбольницах не держат. Чтобы не сочиняли любители теории заговоров. От неугодных действующему режиму на этой планете избавляются куда проще и быстрее. Мы наемники и в искусстве убивать весьма преуспели.

Удручающая картина заболевания у Поэтессы. Увольнение с работы, разрыв всех связей с друзьями и родственниками. Месяц лежала дома и не выходила из квартиры. С таким дефицитом веса в стационар доставили, что не понятно как вообще выжила. Три попытки суицида в анамнезе, срывы, обострения, обонятельные и слуховые галлюцинации, навязчивые идеи о пророчествах, которые ей спускаются свыше. Последние месяцы отмечены как стойкая ремиссия. Видел я сегодня эту ремиссию. Что там написала, а потом в руках комкала? Ничего не украла, только листы разбросала. Не понимаю, как Луций Квинт решился снять её с препаратов. Без лекарственной поддержки любая мелочь может спровоцировать обострение: внезапный яркий свет, слишком громкий звук, межсезонье и с его сменой ритма жизни и стресс. Такой, как сегодня с нападением на центр и переездом на другое место. Седативные у меня дома есть, надо будет еще снотворного с собой взять. Тьер! Я хирург, а не психиатр! Моё дело - резать и шить, а не вдумчиво вести задушевные беседы с пациентами психиатрии.

Прячу планшет с гарнитурой в карман и встаю из-за стола. Рабочий день закончился, пора домой. Не думал, что стану нервничать по этому поводу. Хотя, какая в бездну психиатрия? В моем доме женщина и я не вызывался её лечить, мне жить с ней надо.

Ухожу как всегда последним, выключая свет и сдавая этаж охране. Лифт несет вверх и открывает двери, выпуская на свет огней ночного города. Помню, согласился на переезд только ради этого вида из окон под крышей медицинского сектора. Яркие огни в темноте ночи напоминают космос. Холодный и равнодушный ко всем и ко мне лично. Бездна, как же не хватает одиночества. Тоже что ли закрыться в квартире на месяц и лежать на диване? Замок на двери цел, дымом не тянет, спасательная служба не приезжала, кажется, все в порядке. Толкаю дверь и замираю, почувствовав аромат свежей выпечки. Последний раз в квартире так пахло, когда я слег с пневмонией и Наилий приезжал навестить. У генерала много тайн и одна из них - любовь к кулинарии. Печеным пахнет. Булочки или пирог?

- Поэтесса?

Пока закрываю дверь и разуваюсь, она прибегает с кухни румяная от жара плиты и счастливая. Буйные кудри завязала на затылке шнурком. Черным. Из ботинок моих вытащила? Вместо фартука обмоталась полотенцем.

- Капитан Назо, вы вовремя!

- Меня Публий зовут, - устало повторяю и тяну вниз молнию комбинезона, останавливаясь на середине груди. Ужинать, видимо, придется в форме.

- Я запомнила, - улыбается Поэтесса, - но привыкнуть за один день сложно. Жду вас на кухне.

Разворачивается и уходит, напевая что-то под нос и дирижируя в воздухе лопаткой для горячего. Бегло осматриваю прихожую - вроде все на месте, а на кухню, судя по запахам, заходить надо с осторожностью. Рискую не узнать помещение. В ванной долго мою руки, раздумывая, куда повесить второй комплект полотенец и в ужасе представляя будущее столпотворение тюбиков женской косметики.

- Говорят, медика можно отличить не по эмблеме на форме, а по тому, как часто и долго он моет руки, - звучит с кухни её голос в насмешливом тоне. Имеет право. Знает, о чем говорит.

- Почему ты бросила работу в больнице?

Появляюсь с вопросом на кухне и вижу стол, накрытый на двоих с пирогом в центре. От выпечки поднимается белый пар и на дольках лимона аппетитно блестит карамель. Грамотный заход, но путь к сердцу мужчины лежит через торакотомию, а вовсе не через желудок.

- Какая разница, где тарелки мыть, - пожимает плечами мудрец, разрезая круглый пирог на треугольники. Откуда ингредиенты для теста? У меня только сухпайки. Неужели Наилий после себя так много оставил?

- Отстранение от практики было временное, ты могла подать прошение на восстановление.

Сажусь за стол и тяну к себе золотистый пирог на белой фарфоровой тарелке. Посуда шумно скользит по ударопрочному стеклу.

- Могла, - бесцветно отвечает Поэтесса, - но не захотела. Знаю, что пациенты иногда умирают. Но на хирургическом столе в критическом состоянии, а не у отоларинголога под наблюдением.

Вот зачем влез с расспросами? Удивился, пока читал документы, как много случайностей и обстоятельств привели её в психиатрический стационар, но таких подробностей в истории болезни не было. Она не стала рассказывать, а я не захотел спрашивать, делая вид, что занят ужином. Но эмоциональную реакцию заметил. Градация между радостью и грустью весьма четкая. С живой мимикой и блеском в глазах. Нет у Поэтессы апатии и других негативных симптомов шизофрении. И это не может не радовать.

Пирог на самом деле очень неплох.

- Лимоны свежие, - нахожу еще одну странность, - где взяла?

- В гостиной.

Следующим куском давлюсь, кашляю и запиваю водой.

- Это декоративный лимон!

Возмущаюсь зло и резко, забыв, что нужно сдерживаться, а в зеленых глазах мудреца вместо испуга, паники или другой защитной реакции только озорство.

- Дерево маленькое, а плоды на нем настоящие. И два почти перезрели. Лучше их съесть, чем выбросить.

Не поспоришь, но кусок все равно в горло не лезет. Я почти сдружился с этим лимоном, поливал его по графику и подрезал, как положено. А теперь сижу и ем. Странное чувство.

- Ладно, но больше его не трогай.

- Хорошо, не буду, - вздыхает Поэтесса, - подумала, что сухпайками всегда успеем наесться, хотелось чего-нибудь другого.

«Из нормальной жизни» - приходит мне мысль и колет укоризной. Питание у пациентов сбалансированное, четко выверенное и такое же однообразное, как состав сухпайка. А здесь настоящее чудо. Горячее, ароматное. Из той... другой жизни.

- Я редко здесь ем, - пытаюсь оправдаться, - потому и не храню ничего скоропортящегося. Если хочешь, я достану продуктов. Молоко, яйца, кефир...

- Муку и сахар, - расцветает она улыбкой, - а еще сливочное масло, крупу и овощей с фруктами.

- Подожди, это надо записывать, - прошу я и тянусь за планшетом. Красиво она улыбается, заразительно. Открываю заметки и быстро составляю список. Хочет готовить - пусть. Сидеть без дела в четырех стенах та еще пытка. Прячу планшет и доедаю пирог.

- Спасибо за ужин, Поэтесса.

- Не за что, - она делает паузу, а потом пробует моё имя на вкус, привыкая, - Публий.