Читать книгу "До и после смерти Сталина - Леонид Млечин"

У полковника Комарова, слесаря по профессии, было семь классов образования. Когда посадят его самого, он честно расскажет:

— Мне Абакумов часто говорил: «Ты — дуб». Его упреки были справедливы, так как написание показаний арестованных у нас было слабым местом из-за общей малограмотности.

Подполковник Анатолий Филиппович Рассыпинский, выпускник сельскохозяйственного техникума, служил старшим следователем, помощником начальника следственной части по особо важным делам, потом служил в 6-м отделе (борьба с еврейским национализмом) 5-го (секретно-политического) управления МГБ.

Почему в сталинские годы обвиняемые признавались в самых невероятных преступлениях? Показания в буквальном смысле выбивали, и люди не выдерживали пыток.

На процессе по делу бывшего начальника Главного управления военной контрразведки Смерш и министра госбезопасности Виктора Абакумова в декабре 1954 года генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко сказал:

— Я не хочу расшифровывать некоторые формы пыток с тем, чтобы не унижать достоинство тех лиц, к которым они применялись, которые остались живы и присутствуют на процессе.

Руденко, пишет бывший председатель Верховного суда СССР Владимир Иванович Теребилов, «видимо, имел в виду случаи, когда, например, допрашиваемого раздевали и сажали на ножку перевернутой табуретки с тем, чтобы она попала в прямую кишку».

Вслед за арестом Абакумова Сталин устроил на Лубянке большую чистку. Чекистов выгоняли и сажали. В узком кругу Сталин говорил:

— Чем больше у нас успехов, тем больше враги будут стараться вредить. Об этом наши люди забыли, появилось благодушие, ротозейство, зазнайство… Неблагополучно в госбезопасности, притупилась бдительность. Они сами признались, что сидят в навозе, в провале. Лень, разложение глубоко коснулись МГБ. Надо лечить госбезопасность.

Один из подчиненных Абакумова не выдержал и дал нужные следствию показания: террористическая группа внутри МГБ под руководством Абакумова готовила покушение на Маленкова. Чекисты-заговорщики действовали под руководством американского посла в Москве Аверелла Гарримана… Сталин одобрил обвинительное заключение по делу Абакумова, но расстреливать его не торопился.

Система Министерства внутренних дел, которому подчинялись лагеря, готовилась принять новых заключенных. Они должны были приносить пользу, поэтому новые лагеря размещались с учетом потребностей того или иного промышленного ведомства.

30 апреля 1951 года министр внутренних дел Сергей Никифорович Круглов подписал приказ «Об организации особого лагеря № 10»:

«1. Организовать на территории Кемеровской области для строительства шахт Томь-Усинского месторождения Кемеровского угольного бассейна — особый лагерь № 10 МВД на 25 000 заключенных.

2. Присвоить особому лагерю наименование «Камышевый».

Осенью 1951 года Сталин поехал отдыхать на озеро Рица, где ему построили новую дачу. Отпуск вождь взял себе долгий — пять месяцев. Но уже в середине октября вызвал к себе нового министра государственной безопасности Семена Денисовича Игнатьева.

Выбор казался странным. Игнатьев — чиновник. До перехода на Лубянку заведовал в ЦК отделом партийных, профсоюзных и комсомольских кадров, то есть был главным кадровиком. Но Сталину и понадобился человек со стороны. Он сознательно назначил министром чужого для чекистов аппаратчика. Спросил, как работает аппарат госбезопасности. Игнатьев довольно бодро ответил, что после ареста Абакумова наблюдалась некоторая растерянность, но «теперь чекисты подтянулись, работают лучше».

Сталин укорил нового министра:

— Слепой вы человек, не видите, что вокруг вас делается.

И показал Игнатьеву новое письмо Рюмина, перечислявшего тех руководителей МГБ, кто принадлежит к группе Абакумова и работает нечестно. Сталин распорядился:

— Рюмина нужно назначить заместителем министра.

Вождь был страшно недоволен чекистами, именовал их «бездельниками». Приказал Игнатьеву провести чистку на Лубянке:

— Я не говорю, чтобы вы их выгоняли на улицу. Посадите. И пусть сидят…

За решеткой оказались высшие руководители органов госбезопасности. Правда, одного из заместителей министра генерал-лейтенанта Николая Николаевича Селивановского пришлось передать врачам-психиатрам. У него диагностировали «затяжное реактивное состояние в форме психического параноида». Сажали, впрочем, не только по политическим причинам, но и за хозяйственные упущения и чистую уголовщину. Например, тех, кто не по чину вагонами тащил трофейное имущество из Германии.

Такой масштабной чистки не знало ни одно ведомство. За год, с 1 июля пятьдесят первого по 1 июля пятьдесят второго года, «как не справившихся с работой» выгнали 1583 чекиста. Еще три тысячи уволили за различные нарушения. В сентябре пятьдесят второго сократили аппарат госбезопасности на тридцать с лишним тысяч человек! Но все равно Сталин требовал убирать людей, «недостойных работать в ЧК».

От чекистов требовали углубленно изучать труды вождя и партийные документы, чтобы они понимали требования партии. Для этого выделялось специальное время в рабочие дни. Вот приказ начальника одного из областных управлений госбезопасности:

«Установить следующий распорядок рабочего времени для личного состава УМГБ: дневная работа с 10.00 до 17.00 вечерняя работа с 20.00 до 24.00.

Время для массово-политической работы — лекций, докладов, бесед и других мероприятий отвести по понедельникам с 9.00 до 11.00.

Сотрудникам УМГБ в связи с введением настоящего распорядка дня обратить внимание на необходимость всемерного уплотнения рабочего времени, недопущения опозданий, преждевременных уходов с работы и бесцельной траты времени — не связанных с выполнением служебных обязанностей. Использование рабочего времени для посещения столовой и для других личных нужд сотрудников — запретить.

Разъяснить всем сотрудникам УМГБ, что новый распорядок дня дает возможность и должен быть использован для улучшения самостоятельной работы по марксистско-ленинскому образованию».

По указанию вождя Игнатьев взял на работу два десятка секретарей обкомов, которые получили высокие воинские звания и возглавили ключевые подразделения в аппарате МГБ. Материальные условия им были сохранены — не ниже, чем у секретаря обкома, всем предоставили квартиры в Москве.

Игнатьев собрал руководящий состав министерства и выступил с докладом «О состоянии работы МГБ СССР и очередных задачах». Говорил почти два часа. Это был полный разнос чекистской работы.

«Огульно, в острых, порой нелепых, хлестких выражениях давалась оценка деятельности всех ведущих управлений и отделов министерства, — с обидой вспоминал участник совещания полковник Леонов. — Безмерно охаивалась их деятельность. Некоторые из этих нелепых оценок доклада остались в моей памяти на всю жизнь. Оценивая деятельность второго главного управления — ведущего в МГБ — и возглавлявшегося заместителем министра Питоврановым, говорилось, что оно занимается мелочами, «из пушек стреляет по воробьям, в то время, как коршуны летают в воздухе». С оперативного совещания мы ушли в подавленном настроении».