Читать книгу "Воспоминание - Джуд Деверо"

Справа от меня стояла девочка лет пятнадцати, ее длинные волосы орехового цвета были распущены по спине. На ней было симпатичное платьице с вышивкой, как будто оно было для ребенка не более шести лет. Очень странно было видеть подростка не в джинсах и кожаной куртке.

Мне хотелось вобрать в себя все, что я вижу. Я хотела высосать картину, как высасываешь тюбики.

Но пока я рассматривала и разглядывала все вокруг, стараясь запомнить, чтобы описать в следующей книге, леди у зеркала обернулась и посмотрела прямо на меня. Думаю, что она меня не видела, потому что мне самой было себя не видно, но она совершенно точно что-то почувствовала.

Я задержала дыхание, смотря на нее, а она смотрела на меня. Как вам кажется, что бы вы почувствовали, если бы вы оказались в другом времени? Неужели вас не переполняло бы любопытство?

Меня переполняло.

В книгах о Мальборском обществе я читала, что леди де Грей была настоящая красавица. Но это означало всего лишь, что она была красавица по сравнению с другими женщинами ее общества. В соответствии со вкусами того времени, она могла бы быть, например, фотомоделью – если бы в эпоху Эдуарда были бы модельеры и звезды экрана.

В общем, я была разочарована «своей» внешностью. Как в детстве, когда я ненавидела свое лицо. Волосы у меня такие светлые, что кажутся совершенно бесцветными, и, вопреки наставлениям матери, которая считала, что нельзя так торопиться, я начала пользоваться косметикой едва ли не в двенадцать лет. Сначала чуточку, потом больше, и постепенно количество косметики на моем лице так возросло, что потом уже я скорее бы согласилась, чтобы меня увидели голой, чем без трех слоев теней на веках, темного карандаша и множества черной туши на ресницах. И вот я вижу, что «мои» брови слегка подведены и губы слегка накрашены, но, на мой взгляд, лицо все еще было чересчур бледным.

«Ну ладно, – подумала я, – это не мое дело. Я здесь только наблюдатель».

Я услышала, как девочка спросила:

– Катрин, ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, – прошептала женщина, а, может быть, и я сама. Она продолжала смотреть в том направлении, где была я, и, я знала, она явно чувствует мое присутствие.

Но где же Джейми? Он был единственным, кого мне хотелось здесь увидеть. Хорошо, конечно, увидеть со стороны саму себя, но теперь мне хотелось бы, чтобы она вышла из комнаты и пошла к нему.

Но, кажется, она никуда не собиралась. Служанка смотрела на Катрин – а я думала, ее зовут Гортензия, – и девочка тоже, а Катрин смотрит на меня, но меня никто не видел.

В следующий момент в мой мозг, казалось, проникли несколько человек. Первым был гипнотизер из Техаса, приятель Милли, который приказывал мне возвращаться.

Я слышала, как он говорит:

– Она ушла слишком глубоко. Хейден! Хейден! Вы меня слышите? Милли, что же вы ее не позовете?

Потом я услышала, как нежный голосок Милли упрашивает меня вернуться, но в ее голосе было и другое – она желала мне того, что сделает меня счастливой. Если бы меня позвала Дария, то не прошло бы и мгновения, как я вернулась, бы обратно, в гостиную. Дария сказала бы так: «А где твои страницы?!» – а если бы и это не помогло, она сказала тогда: «Хейден, может, подпишем еще один контракт?» – и уж тут-то я бы уж точно проснулась.

Но я слышала только голос Милли. Он не заставлял меня торопиться. Я явилась сюда, чтобы увидеть Джейми, и я его увижу.

В тот же момент, когда до меня донеслись голоса Милли и гипнотизера, я вдруг почувствовала, как что-то необычайно странное исходит от светловолосой женщины, которая на меня смотрела. Мне показалось, она просит меня помочь ей. Как будто она мысленно говорила мне, что я ей нужна.

И было еще кое-что. Я не сразу поняла, что я чувствую, но потом мне стало ясно, что она боялась чего-то – чего-то или кого-то.

«Ох, только не это, – подумала я. – Только чтобы никто не боялся и никому, не нужна была помощь». Я никогда не могла сопротивляться этому сочетанию. При том, что я вечно делаю вид, что человек сильный и жестокий, я все время стремлюсь кому-то покровительствовать. Скольких испуганных молодых писателей и писательниц я пригрела под своим крылышком, подталкивая их к тому, чтобы они требовали у своих издательств больше денег и больше рекламы (Дария страшно рассердилась на меня однажды, когда я поступила так с одной из ее авторов, и поэтому теперь я отношусь так только к авторам из других издательств – к вящему удовольствию моего дорогого издателя, Уильяма Уоррена). В общем, я почувствовала, что эта женщина просит меня о помощи, и потому я вроде как бы позволила себе поплыть по воздуху по направлению к ней. В конце концов, разве плохо мне для своих книг узнать, что находится в мыслях настоящей, живой женщины эпохи короля Эдуарда?

Я плыла, а голос Милли звучал все слабее и слабее.

И вот это произошло!

Лучше всего описать это так, что мой мозг перемешался с ее мозгом, и в первые секунды ощущение было божественное. Интересно, так ли чувствует это Нора? Мне казалось, я заглянула в голову этой женщины и почувствовала все те правила, которые она впитала с молоком матери, которые вошли в ее плоть и кровь. Она знала, как нужно одеваться и держать себя, знала названия сословий, имена людей, в общем, множество информации, которая для нас сейчас ничего не значит. Все, что было у меня в мыслях, было крайне пристойно, отчего я криво усмехнулась.

А потом я опять почувствовала этот страх. Она боялась чего-то, но чего, я понять не могла.

Я намеревалась выйти из ее головы. Честно, я хотела это сделать. Как ни странно это воображать, но в первые моменты я оставалась сама собой, даже будучи в голове другой женщины. Но неожиданно она взяла верх. Я по-прежнему чувствовала ее, но теперь я контролировала ее волю. Как если бы капитан корабля уступил свое место на мостике первому помощнику.

Я умудрилась произнести:

– Не надо! – Эти слова сорвались с «ее» губ, потом я закрыла «ее» глаза, пытаясь всеми силами выбраться наружу. Я мысленно звала Милли, но ее не было. Как я понятия не имела, каким образом очутилась внутри, так и не знала, как мне оттуда выбраться.

Господи! Я не знала, что мне делать!

Открыв глаза, я увидела, что стою напротив зеркала в платье цвета персика, которое было так покрыто фру-фру, что, казалось, явилось результатом проигранной дуэли между двумя пьяными специалистами по украшению печенья.

И тут же я поняла, что именно явилось причиной смерти леди де Грей. Мне было до того больно под ребрами, что я едва могла вздохнуть. У меня закатились глаза, и я почувствовала, как у меня ослабли ноги.

Я услышала, как кто-то вскрикнул:

– Госпожа! – И потеряла сознание.

Меня привели в чувство, сунув мне под нос флакончик с какой-то кислотой – это не могло быть ничем иным, кроме нюхательной соли. Ну, а теперь, если я по-настоящему угодила в роман, надо бы встать, вдохнуть побольше воздуха и прочитать им всем лекцию об успехах современной медицины. Интересно, что стал бы делать врач в 1994 году чтобы привести в чувство женщину, которая только что упала в обморок от того, что корсет был слишком затянут? Может, послал бы ее на биопсию?