Читать книгу "Уцелевший - Чак Паланик"

Все еще танцуем, говорю я себе. По крайней мере, у нас есть хоть что-то общее.

«Он знал, что корабль затонет только наполовину. Должен был прорваться какой-то клапан, и вода должна была заполнить машинное отделение и несколько залов на нижних палубах, — говорит Фертилити. — Он знал из снов, что у нас будет целый корабль на двоих на много часов. У нас будет вся эта пища и вино. Затем кто-нибудь прибудет, чтобы нас спасти».

Продолжая танцевать, я спрашиваю: Так вот почему он убил себя?

В ответ мне лишь музыка.

«Ты просто представить себе не можешь, как красиво все это было. Затопленные танцзалы с роялями под водой и с резной мебелью, плавающей вокруг, — говорит Фертилити у меня на груди. — Это мое самое приятное воспоминание, за всю жизнь».

Мы танцуем мимо статуй чьей-то другой религии. Для меня они всего лишь высеченные из камня возвеличенные ничтожества.

«Вода Атлантики была такой чистой. Она стекала по главной лестнице, — говорит она. — Мы сняли обувь и продолжали танцевать».

Танцуя и считая от одного до трех, я спрашиваю, видит ли она такие же сны.

«Немножко, — отвечает она. — Не слишком много. Но с каждым днем все больше и больше. Больше, чем я хотела бы».

Я спрашиваю, собирается ли она убить себя, так же, как и ее брат.

«Нет,» — отвечает Фертилити. Она поднимает голову и улыбается мне.

Мы танцуем, раз, два, три.

Она говорит: «Я ни за что не буду в себя стрелять. Может, таблеток наглотаюсь».

Дома у меня куча бесплатных антидепрессантов, снотворного, улучшителей настроения, успокающего и МАО-ингибиторов в блюде для сладостей за рыбкой на холодильнике.

Мы танцуем, раз, два, три.

Она говорит: «Шучу».

Мы танцуем.

Она снова кладет голову мне на грудь и говорит: «Все зависит от того, насколько ужасными станут мои сны».

37

Той ночью я снова начал отвечать на звонки. После того, как я сексуально возбуждаюсь, я должен пойти в центр города и украсть что-нибудь. Не столько ради денег, сколько ради того, чтобы отвлечься. Это нормально. Соц.работница говорит, что это нормально. Это выход сексуальной энергии, говорит она мне. Это совершенно естественно. Ты находишь то, что хочешь. Ты следуешь за ним. Ты хватаешь его и делаешь своим собственным. После этого ты это выбрасываешь.

Тому, что я начал воровать, больше всего поспособствовала соц.работница.

Соц.работница называла меня классическим образцом клептомана. Она перечисляла научные труды. Мое воровство, сказала она, было для того, чтобы никто не украл мой член (Фенишель, 1945). Я воровал из-за внутреннего импульса, который я не мог контролировать (Гольдман, 1991). Я воровал из-за ухудшения настроения (МакЭлрой и др., 1991). Не имеет значения, что: ботинки, маскировочную ленту или теннисную ракетку.

Меня волнует лишь то, что теперь воровство не приносит мне прежнего чувства восторга.

Может, это из-за того, что я встретил Фертилити.

Или, может быть, я встретил Фертилити, потому что мне наскучила моя сексуально-преступная жизнь.

Кроме того, я не занимаюсь воровством в классическом, формальном смысле этого слова. Вместо кражи товаров с прилавка, я брожу по центру до тех пор, пока не найду чей-нибудь оброненный чек.

Ты приносишь чек в магазин, где он был выдан. Ты обследуешь магазин до тех пор, пока не находишь вешь, указанную в чеке. Ты носишь вещь по магазину какое-то время, а затем используешь чек, чтобы вернуть вещь и получить деньги. Конечно, это срабатывает только в больших магазинах. Лучше всего, если на чеке указано наименование товара. Не используй старые и грязные чеки. Не используй один и тот же чек дважды. Старайся не обманывать один и тот же магазин дважды.

Это так же похоже на настоящую кражу из магазинов, как мастурбация на секс.

Ну и конечно, в магазинах знают об этих проделках.

Другой вид жульничества — шоппинг с большим стаканом содовой, в который можно бросать маленькие вещи. Или еще способ: купить дешевую банку с краской, приподнять крышку и бросить внутрь что-нибудь дорогое. Металл не позволяет службе охраны просветить банку при помощи рентгеновских лучей.

Сегодня днем, вместо того, чтобы искать чек, я просто брожу и пытаюсь продумать следующую часть моего плана, как захватить Фертилити и сделать ее своей. Обладать ей. Может быть, выбросить ее. Мне нужно сыграть на ее ужасных снах. Для этого можно использовать наши танцы.

Фертилити и я танцевали почти до вечера. Когда музыка менялась, она учила меня основам Ча-Ча, перекрестному шагу Ча-Ча и женскому повороту под рукой Ча-Ча. Она показала мне основы Фокстрота.

Она сказала, что то, чем она зарабатывает на жизнь, отвратительно. Это хуже, чем что-либо, что я могу себе представить.

А когда я спросил, Что?

Она засмеялась.

Бродя по центру, я нашел товарный чек на цветной телевизор. Должно было быть ощущение выигрыша в лотерею, но я бросил чек в помойку.

Возможно, в танцах мне больше всего нравились правила. В мире, где все движется, есть твердые деспотичные правила. Фокстрот — это два медленных шага и два быстрых. Ча-Ча — это два медленных и три быстрых. Хореография, дисциплина, не предмет для обсуждений.

Это хорошие старомодные правила. То, как танцевать коробочным шагом, не будет меняться каждую неделю.

Для соц.работницы, когда мы начали общаться десять лет назад, я не был клептоманом. Первоначально у меня была маниакальная одержимость. Она только что получила диплом и все еще искала ответы в учебниках. Маниакально одержимые, сказала она мне, либо постоянно проверяют, в порядке ли их вещи, либо чистят их (Рахман amp; Годсон, 1980). По ее словам, я относился ко второму типу.

Правда, мне нравилось чистить, но всю жизнь меня учили повиноваться. И я лишь пытался сделать так, чтобы ее вшивые диагнозы выглядели правильными. Соц.работница говорила мне симптомы, а я прилагал все усилия, чтобы обнаружить эти симптомы в себе и позволить ей вылечить меня.

После маниакальной одержимости у меня был посттравматический стресс.

Затем агорафобия.

Затем панический страх.

Я иду по тротуару, делая один медленный и два быстрых вальсовых шага. Считаю про себя раз, два, три. Куда бы ты не посмотрел, среди голубей на тротуаре всегда валяются товарные чеки. Бродя по центру, я поднимаю другой чек. Он на товар стоимостью сто семьдесят три доллара. Я выбрасываю его.

Примерно через три месяца, после того как я впервые познакомился с соц.работницей, она обнаружила у меня раздвоение личности, потому что я не хотел рассказывать ей о своем детстве.