Читать книгу "В спецслужбах трех государств - Николай Голушко"

После митинга была организована поездка в горы, к родовым башням, которые я видел впервые, где нас ожидали старейшины. Было трогательно, когда ко мне подошли несколько пожилых ингушей из нашего казахстанского села, которые знали и вспоминали моего отца. Я наблюдал совершенно иных ингушей, не похожих на тех, каких видел в селе в детские годы. В традиционной нарядной кавказской одежде мои земляки выглядели представителями былинных горцев — спокойные, мудрые, мужественные, с исключительным чувством личного достоинства. Мне думалось о том, как мало мы знаем друг о друге, как редко уважаем и чтим национальные традиции, трудную историю жизни и самобытную вековую культуру своего и других народов. Если было бы наоборот, то, возможно, и бед стало бы меньше в нашей общей истории. Много дают для понимания ингушского народа образные слова Идриса Зязикова, руководителя ингушских коммунистов, установивших советскую власть в Ингушетии: «Нас, ингушей, можно уместить в одну папаху, нас мало. Но мы — народ гордый, независимый и свободолюбивый. Ингуши вынесли всю тяжесть Гражданской войны. Ценою больших жертв и крови отстояли советскую власть… Ингуши — люди доверчивые, трудолюбивые. Они, как пчелы: скажете доброе слово — и они откроют вам свои сокровенные ульи, берите мед, сколько хотите. Только не торопитесь с выводами. Если где-то что-то перегнете, поломаете ненароком, уже не поправите. И еще: не вздумайте унижать ингушей, тем более пугать. И последнее: знайте, что нет таких трудностей, которые бы они не преодолели, если сумеете найти с ними общий язык».

В годы сталинского тоталитаризма Чечено-Ингушетию не минула волна необоснованных репрессий. Люди обвинялись во вредительстве народному хозяйству, за надуманные попытки «отторжения от СССР и создания Северо-Кавказской федерации под протекторатом иностранного государства».

Во время работы в КГБ мне неоднократно приходилось бывать в служебных командировках в Чечено-Ингушской Республике. Нами проводились рабочие встречи чекистов Северной Осетии и Чечено-Ингушской АССР для выработки совместных мероприятий по нормализации обстановки. Напряжение возникало большей частью на бытовой основе, поводом служили драки между осетинами и ингушами. Гасились локальные вспышки межнациональных пожаров, проводилось примирение враждующих семей при объявлении кровной мести, но кровоточащие территориальные проблемы не решались.

Не единожды ингушское население требовало, чтобы им вернули исконные земли Пригородного района или разрешили в нем прописку, где находятся могилы их предков, дома, в которых они жили до выселения. В 1973 году по этому поводу прошли массовые демонстрации ингушей в Грозном, которые оценивались тогдашними властями как антиобщественные и националистические. Их участники жестоко преследовались. Коммунисты и рядовые труженики подвергались исключению из партии и увольнялись с работы, ограничивалась прописка ингушей в Пригородном районе. В республике процветала безработица, коррупция, создавались преступные группировки, в том числе контролирующие в те годы преступные каналы вывоза золота из Магадана.

Комитет госбезопасности СССР укреплял органы Северной Осетии и Чечено-Ингушетии профессиональными кадрами из других регионов страны. Председатель КГБ Северной Осетии Виталий Пономарев стал заместителем председателя КГБ СССР по кадрам; бывшие председатели КГБ Чечено-Ингушской АССР Петр Архипов возглавлял органы безопасности Туркмении, Игорь Межаков стал заместителем директора ФСБ. Я хорошо знал многих выходцев из КГБ республики: Константина Латышева (он стал заместителем начальника управления кадров КГБ СССР), Степана Лапина (в последующем — начальник Иркутского УКГБ), Петра Романенко, с которым мы работали в 5-м управлении.

В 1976 году мой сослуживец по Кузбассу и добрый семьянин Валентин Тиканов совершил достойный настоящего чекиста и гражданина шаг: ради укрепления местных кадров на Кавказе добровольно согласился покинуть должность начальника Киселевского горотдела и возглавить горотдел КГБ в беспокойной Назрани.

Министрами безопасности Ингушетии мною назначались сотрудники КГБ советского периода — подполковник Башир Котиев и полковник Магомед Аушев. Последнему достался исключительно сложный период вооруженной конфронтации между народами, которая возникла в 1992 году.

В эти тревожные дни я посещал Кавказ вместе с Президентом Ельциным, министром обороны Грачевым и министром внутренних дел Ериным. Мы на вертолетах облетели несколько осетинских и ингушских сел, где встречались со старейшинами, местными авторитетами с целью урегулирования взаимоотношений между осетинами и ингушами. Ельцин буквально уговаривал людей забыть обиды и разногласия и жить в мире друг с другом.

Я вспоминаю, что еще на всесоюзных Съездах народных депутатов СССР возвращались к национальному вопросу в нашем государстве, объединяющем столько народов и народностей, и убеждали, что мы ничего в стране не решим, «если самочувствие и больших, и малых народов будет плохим». В связи с этим Верховный совет СССР в перестроечное время принимал Декларацию о признании незаконными правовых актов против народов, подвергавшихся насильственному переселению, расценивая это как тягчайшее преступление времен сталинизма, попрание прав человека и норм гуманности на государственном уровне. Горбачев говорил тогда правильные слова о том, что на изменения к лучшей жизни можно рассчитывать в том случае, «если каждая нация, каждый народ будет чувствовать себя уверенно в собственном доме, на своей земле».

Проблемы современной Ингушетии серьезны: еще большая, чем в советские годы, безработица, террористическое подполье, связанное с разгулом уголовной преступности, коррупции, убийством должностных лиц, покушением на президента Евкурова, непрекращающиеся стрельба и подрывы.

Сохраняется территориальная напряженность вокруг Пригородного района. При Ельцине так и не удалось применить власть для возвращения ингушей в их дома в нескольких селах этого района. С профессиональной точки зрения я понимаю, что ингуши успокоятся, когда будет решено их давнее желание полной политической и территориальной реабилитации. Самое страшное на Кавказе — это когда молодежь (современные абреки) уходит в леса и начинается бесконечная партизанская война, ничего хорошего не дающая людям. Сегодня с болью я воспринимаю сообщения, что на состоявшемся в феврале 2009 года съезде народа Ингушетии снова прозвучало, что ингушей не устраивают границы республики, они никогда и ни при каких условиях не откажутся от своей земли.

Мои надежды — на мудрость Президента России Дмитрия Медведева: он недавно побывал в республике, определился в стратегических вопросах, обеспечив их решение огромным финансовым вливанием в экономику республики, что создает условия для мирной и благоустроенной жизни ингушского народа.

В Москву мы возвращались на президентском самолете Аушева. Продолжалось наше общение, а в памяти звучали стихи Пушкина и Лермонтова, которые читал нам наизусть прелестный юноша — сын Руслана Султановича.

В ФСК в эти дни завершала работу комиссия по очередной аттестации и переназначению руководящего состава центрального аппарата и территориальных органов. Какая по счету в постсоветский период — даже мне трудно сказать. Комиссия была учреждена Президентом Ельциным и состояла из высших должностных лиц: секретарь Совета безопасности РФ Олег Лобов, помощник Президента по национальной безопасности Юрий Батурин, заместитель секретаря Совета безопасности Владимир Рубанов, уполномоченный по правам человека Сергей Ковалев, от руководства ФСК входили я как заместитель руководителя комиссии Лобова, заместители директора ФСК Степашин и Межаков. Включением в ее состав депутата Государственной думы, бывшего узника ГУЛАГа Сергея Ковалева мы избежали упреков в том, что реформирование органов безопасности проводится без участия общественности.