Читать книгу "Великий перелом - Гарри Тертлдав"

Ягер бегом бросился к бомбе. Он на долю секунды опередил Анелевича, который в свою очередь на долю секунды опередил Людмилу. Скорцени успел вынуть одну из панелей обшивки. Ягер заглянул в отверстие. Своими расширенными зрачками он легко увидел, что в отверстии пусто.

Анелевич показал на цилиндрик длиной в несколько сантиметров, валявшийся на земле.

— Это детонатор, — сказал он. — Не знаю, тот ли это, который мы вытащили, или же принесенный им — как вы это говорили. Не имеет значения. Имеет значение то, что он не использовал его.

— Мы победили. — Голос Людмилы прозвучал удивленно, как будто она только сейчас поняла, что они сделали и что предотвратили.

— Больше в эту бомбу никто никогда не вставит детонатор, — сказал Анелевич. — Никто не сможет приблизиться к ней и остаться в живых даже ненадолго — без антидота. Как долго сохраняется этот газ, Ягер? Вы знаете об этом больше, чем мы.

— Лучи яркого солнца сюда не попадают. То, что остается на крышах, смывается дождем. А здесь он может сохраниться довольно долго. Несколько дней уж точно. А может быть, и недель, — ответил Ягер.

Он по-прежнему чувствовал себя на взводе и готовым к бою. Может, это последействие перестрелки, может — антидота. Вещество, заставившее биться его сердце, вероятно, ударяло и в мозг.

— Теперь мы можем отсюда уйти? — спросила Людмила. Она выглядела испуганной: возможно, антидот вызывал у нее желание бежать, а не воевать.

— Нам лучше отсюда уйти, сказал бы я, — добавил Анелевич. — Один бог знает, сколько газа попадает в нас при каждом вдохе. И если его больше, чем может переработать антидот…

— Да, — сказал Ягер, направляясь к выходу. — А когда мы выйдем, надо будет сжечь эту одежду. Мы должны сделать это сами, и мы должны мыться, мыться и мыться. Не обязательно вдохнуть газ, чтобы он вас убил. Он сделает то же самое, если попадет на кожу — медленнее, чем при вдыхании, но так же верно. Пока мы не уберем его, будем опасны для всех окружающих.

— Ничего себе, ну и зелье вы, немцы, сделали, — сказал Анелевич у него за спиной.

— Ящерам оно тоже не понравилось, — ответил Ягер.

Лидер еврейского Сопротивления буркнул что-то невнятное и замолк.

Чем ближе Ягер подходил к улице, тем ярче становился свет. В конце концов ему пришлось прикрыть веки и смотреть сквозь узкую щель между ними. Он не знал, как долго его зрачки останутся расширенными, а потому с безжалостной прагматичностью задумался, где в Лодзи он может обзавестись солнечными очками.

Он прошел мимо лежавшего у входа мертвого охранника-еврея, затем шагнул на улицу, которая, казалось, вспыхнула так, словно взорвалась бомба из взрывчатого металла. Евреям, вероятно, следует расставить посты вокруг разрушенной фабрики под тем или иным предлогом — Для того, чтобы уберечь людей от отравления.

Людмила вышла наружу и остановилась рядом. Ягер заметил ее. Он не знал, что случится дальше. Он даже не был уверен, как и предположил Анелевич, что они не вдохнули слишком много газа. Если день снова покажется темным, он может использовать еще два шприца, остававшихся в его аптечке. Для троих это составит по две трети полной дозы. Понадобится ли она? А если понадобится, будет ли ее достаточно?

Однако он знал, чего не случится наверняка. Лодзь не вспыхнет огненным шаром, как новое солнце. И ящеры не направят свой справедливый гнев на Германию — по крайней мере, по этой причине. Он не вернется в вермахт, а Людмила — в советские ВВС. Их будущее, продлится ли оно часы или десятилетия, решилось здесь.

Он улыбнулся ей. Ее глаза были почти закрыты, но она улыбнулась в ответ. Он видел это с большой ясностью.

* * *

Жужжащий шум тосевитских самолетов Атвар много раз слышал в записях, но редко — в действительности. Он повернул один глаз в сторону окна своей резиденции. Вскоре он смог разглядеть, как неуклюжая, окрашенная в желтый цвет машина медленно поднимается в небо.

— Это что, последний из них? — спросил он.

— Да, благородный адмирал, на этом улетает Маршалл, представитель не-империи Соединенные Штаты, — ответил Золрааг.

— Переговоры окончены, — сказал Атвар. Это прозвучало неуверенно. — Мы находимся в состоянии мира и занимаем большие части Тосев-3.

«Неудивительно, что я говорю так неуверенно, — подумал он. — Мы добились мира, но не завоевания. Кто мог представить такое, когда мы улетали?»

— Теперь мы будем ожидать прибытия флота колонизации, благородный адмирал, — сказал Золрааг. — С его прибытием и с постоянным нахождением Расы на Тосев-3 начнется вхождение всего этого мира в Империю. Оно пройдет медленнее и с большим трудом, чем мы представляли себе до прихода сюда, но это должно быть сделано.

— Я тоже так считаю, и поэтому я согласился остановить проявление враждебности в крупных масштабах в настоящее время, — сказал Атвар.

Он повернул один глаз к Мойше Русецкому, который все еще стоял, глядя, как самолет Больших Уродов исчезает вдали. Адмирал попросил Золраага:

— Переведите ему то, что вы только что сказали, и узнайте его мнение.

— Будет исполнено, — сказал Золрааг, прежде чем переключиться с языка Расы на уродливое гортанное хрюканье, которое он использовал, разговаривая с тосевитом.

Русецкий, отвечая, выдал еще больше хрюкающих звуков. Золрааг превратил их в слова, которые можно было понять:

— Его ответ кажется мне не вполне уместным, благородный адмирал. Он выражает облегчение, что представитель Германии отбыл, не втянув Расу и тосевитов в новую войну.

— Я признаюсь, что и сам испытываю некоторое облегчение, — сказал Атвар. — После того громкого заявления, которое сделал Большой Урод и которое оказалось либо блефом, либо эффектным примером германской некомпетентности — наши аналитики по-прежнему не имеют общего мнения, — я действительно ожидал возобновления войны. Но, очевидно, тосевиты решили поступить более рационально.

Золрааг перевел это Русецкому, выслушал ответ и открыл рот от изумления.

— Он говорит, что ожидать от Германии рационального поступка — то же самое, что ожидать хорошей погоды в середине зимы: да, она может стоять день или два, но большую часть времени она вас будет разочаровывать.

— Если вы будете ожидать чего-то от тосевитов или от тосевитской погоды, то большую часть времени вы действительно проживете в разочаровании. Не надо это переводить, — прокомментировал главнокомандующий.

Русецкий смотрел на него так, что можно было подумать, что тот встревожен: Большой Урод как будто немного знал язык Расы. Атвар мысленно пожал плечами: Русецкий давно узнал его мнение о тосевитах. Он сказал:

— Скажите ему, что раньше или позже его народ придет под власть Императора.

Золрааг деловито перевел. Русецкий не отвечал. Вместо этого он подошел к окну и снова посмотрел в него. Атвар почувствовал раздражение: тосевитский самолет давно исчез из виду. Но Русецкий продолжал смотреть сквозь стекло и ничего не говорил.