Читать книгу "Башня у моря - Сьюзан Ховач"

Я стал чрезвычайно чувствителен к малейшим нюансам их общения. Я перехватывал каждый многозначительный взгляд, изучал каждую улыбку, отмечал даже покрой каждого вечернего платья матери с глубоким вырезом. Старался не делать этого, но не мог остановиться. Остро ощущал все физические особенности моей матери и время от времени погружался в долгие размышления о них. Но хуже всего было по ночам, когда я лежал в постели и вспоминал сцены из прошлого – Ньюпорт и грубые загорелые пальцы Драммонда, вульгарно покоящиеся на изящной белой руке матери. Крохотная квартирка Драммонда в Нью-Йорке, скрип кровати в соседней комнате, а я лежу на диване в темноте без сна. Большая комната в Бостоне, кровать, на которой спали моя мать и Драммонд. Я теперь все время думал о них на кровати. Презирал себя за такие мысли, но мой разум и самооценка тем летом никак не могли договориться между собой.

«Я должен быть благоразумным, – твердил я себе, спеша наверх к полуразрушенной хибарке, где меня ждали друзья. – Больше не буду думать об этом».

Но потом – и это было еще хуже – я начал обращать внимание на других женщин рядом с матерью. Заметил, что у мисс Камерон, гувернантки, плоская грудь, а у Брайди, посудомойки, совсем другая, и я еще раз увидел легендарные щиколотки тети Маделин, когда она приезжала на чай в Кашельмару. И каждый раз, едва я начинал размышлять об этих особенностях женской анатомии, в моей памяти снова вспыхивали воспоминания, поскрипывающая кровать, пальцы на ее руке, все эти интимные взгляды, которые я по малолетству не понимал.

«Ад и проклятие», – бормотал я себе под нос, лежа в темноте без сна, и усилием воли стирал эти образы из своей памяти. Но потом засыпал – и тут меня поджидали сны – сны, насыщенные непотребством, и утром я говорил себе, что во всем мире нет ничего столь же скверного и отвратительного, как быть мальчишкой четырнадцати с половиной лет, чьи мысли и тело живут собственной необузданной жизнью.

Но непристойные сны были лучше сна с лампами Тиффани, который возвращался не реже раза в неделю, но к этому времени я уже привык к нему и никогда не позволял сильно пугать меня. Иногда мне даже удавалось заставить себя проснуться, прежде чем сон доходил до зала ресторана. Потом этот сон вообще перестал меня беспокоить – только раздражал, поскольку не давал толком выспаться.

После отъезда Дениса приехал дядя Томас, но дядя Дэвид остался приглядывать за моим отцом.

– Нед, у тебя все в порядке? – спросил дядя Томас, когда мы оказались вдвоем. – Что-то ты уж больно тих.

– В порядке, – ответил я. – В полном.

– Хорошо. Я рад, что Драммонд по-прежнему, кажется, весьма бережно относится к имению, хотя и жаль, что у него нет достаточного образования, чтобы вести бухгалтерию получше. Но я поговорил с твоей матерью, и она предложила убедиться, что книги ведутся правильно. Жаль, что Сара изменила решение и не позволяет детям встретиться с Патриком, но полагаю, ее нежелание объяснимо, и, конечно, ни о каком приезде не может идти речь сейчас, когда он снова запил. – (Я промолчал.) – Подумал, что нужно об этом упомянуть, – добавил дядя Томас, – на тот случай, если ты чувствуешь себя виноватым, не приехав на Пасху. Я прекрасно понимаю, как тебе, вероятно, будет горько увидеть отца сейчас. Может быть, позднее…

Я открыл было рот, чтобы выложить правду, но передумал. Если скажу правду, у мамы могут возникнуть неприятности.

– Поговорим о чем-нибудь другом, – поспешно предложил дядя Томас, неправильно поняв причину моего смущения. – Как ты – сошелся с сыном Драммонда?

– Да, вполне. Спасибо.

– Хорошо. Жаль, что здесь нет парня, принадлежащего к твоему классу. Если ты изменил свое отношение к школе…

– Нет.

Дядя Томас уехал в конце августа, а два дня спустя в Клонах-корт приехала моя родственница Эдит, вдова Макгоуана.

Я ее видел последний раз перед отъездом в Америку – сразу же после убийства Макгоуана она уехала в Эдинбург, где у нее был дом. Но недавно моя мать написала ей – просила увезти свои вещи из Клонах-корта, потому что Эдит явно не собиралась снова жить там. Драммонд решил, что не будет восстанавливать свой старый дом, а станет использовать Клонах-корт как свою официальную резиденцию. Клонах-корт строили как вдовий дом, и он был куда как презентабельнее дома старого Макгоуана, где Драммонд жил по возвращении из Америки.

Я отметил, что у кузины Эдит пухлые губы и отсутствует талия. Когда же она двигалась, раздавался скрежет ее корсета. У нее были большие бесформенные груди, и я не сомневался, что и бедра у нее огромные. Когда она заехала в Кашельмару, я первые пять минут воображал ее в одних черных чулках и настолько погрузился в это отвратительное, но навязчивое умственное упражнение, что далеко не сразу стал слышать, что она говорит.

– Нед! – откуда-то издалека донесся укоризненный голос матери, она пребывала в сильном возбуждении, потому что даже не предполагала, что Эдит зайдет. В прошлом они были заклятыми врагами и практически не разговаривали.

– Извините, кузина Эдит, – сказал я. – Я не расслышал.

Кузина Эдит спросила, чем я занимаюсь в свободное от уроков с мистером Уотсоном время.

– Хожу охотиться, рыбачить, – ответил я. – Иногда катаюсь в лодке по озеру.

– Один?

– Нет, у меня есть несколько друзей.

– Что у тебя за друзья?

– Эдит, – попыталась переключить ее внимание мама, – я должна показать тебе рисунки Джейн. Они такие замечательные для девочки, которой и семи еще нет.

– Нед, как зовут твоих друзей?

– Джойс, О’Мэлли, Костелло… – Что-то в выражении лица матери заставило меня замолчать. – Ребята из долины, – пробормотал я, чуть ли не локти себе кусая: как же я не понял, что кузине Эдит сразу станет ясно – мои друзья низкого происхождения. Я не хотел смущать маму.

– Я, пожалуй, схожу в детскую и приведу других детей, – объявила мама. – Нед, пойдем со мной. Извини нас, Эдит.

– Ах, Нед, ты же не оставишь меня одну! – воскликнула кузина Эдит, предприняв жуткую попытку улыбнуться. – Где же твое благородство? Хорошо, Сара, приведи детей.

– Может быть…

– Пожалуйста! Я буду рада увидеть малюток! – воскликнула кузина Эдит, перехитрив мою мать, которая неохотно вышла. – Ну что ж, Нед, – заговорила она, – должна признать, что твоя дорогая мамочка прекрасно выглядит. Замечательно, что у нее есть мистер Драммонд, который за ней приглядывает.

– Да, согласен, она хорошо выглядит.

– Ты часто видишь мистера Драммонда?

– Кое-когда.

– Это когда же?

– Я вижу его за ужином.

– Каждый вечер? Очень мило. И за завтраком тоже?

– Нет.

– Он завтракает вдвоем с твоей матерью?

– Нет, в своем доме.

– Брось, Нед, со мной ты можешь быть честным! Мы оба знаем, кто есть кто, правда?