Читать книгу "На нарах с Дядей Сэмом - Лев Трахтенберг"

Белые коробочки из пенопласта кухонные контрабандисты начиняли слабокошерной жареной курицей, овощами, фруктами и яйцами. Хотя выходящих из едальни тщательно ощупывали, но «религиозную еду» менты оставляли в покое и целлофановую упаковку не разрывали.

На самом деле – зря. Нас, взращенных на многострадальной земле Союза ССР, дуболомы явно недооценивали… Еврейцы привилегированно выносили торбочки с едой не только по пятницам, но и во время осеннего праздника «Суккот». В эту радостную недельку нам предписывалось столоваться в спецпалатке. В ознаменование исторического 40-летнего перехода из Египта в Эрец Исраэль.

Под давлением сионистской общественности «с воли», тюремные власти и в этот раз проявляли нежную заботу о заключенных евреях. Рядом с религиозным Департаментом возводился внушительных размеров шатер, в котором легко умещались два стола и 12 стульев.

Я лично там не питался, а пользуясь оказией, доставлял продовольствие в камеру, где и поглощал в свое удовольствие с добавлением консервов из своего шифоньерчика. В палатку – «сукку» з/к 3 24972-050 наведывался лишь для того, чтобы слегка помедитировать и угоститься праздничной плетеной булкой-халой. А также поразмахивать пальмовыми ветками и особым еврейским лимоном «цитрог», импортом из Израиля.

Зная наш сволочной характер, капелланы Форта-Фикса доставляли иудейскую атрибутику на счет «раз».

В Рош-а-Шана, в еврейский Новый год, обычно выпадающий на сентябрь или начало октября, елку не наряжали. Зато мы объедались дармовым медом, яблоками, поджаристыми халами и даже (о, чудо!) настоящими ближневосточными гранатами.

А также дудели вместе с бородачами из «Алефа» в бараний рог «шофар». Получалось громко и весьма экзотично.

Декабрьская Ханука радовала романтично горящими семисвечниками-минорами.

Как в той славной интеллигентской песенке: «Мы вдруг садимся за рояль, снимаем с клавишей вуаль и зажигаем свечи…» Семь дней вечерней релаксации под аккордеон одного из прихожан. Незабываемо и трогательно.

Ей богу!

На Шавуот евреям Форта-Фикс при всем честном народе дополнительно выдавали наидефицитнейший творог. На зависть всей окружающей блатате. (Цена на черном рынке – одна чашка = 20 долларов. И не достать.)

На Пурим мы вместе с жизнерадостными и раскрепощенными еврейскими эмиссарами устраивали мини-карнавал. Поведение – совсем не по гангстерским понятиям, даже боюсь рассказывать детали. На Симхат-Тору я собственноножно выплясывал веселый еврейский краковяк. При этом на моих руках бережно покачивался свиток Торы.

За задорным ведущим выстраивался самый настоящий хоровод цвета хаки. Пацаны дружно хлопали в ладоши, эмоционально распевали наш национальный шансон и кружились в диком танце вокруг праздничного стола, застеленного белыми простынками в разводах от пролитого виноградного сока.

В меру абсурдно и весьма сюрреалистично.

Trust me[614].

Однако Пасха и только Пасха являлась самым Главным Событием Года. Желанным, общепримиряющим, в чем-то даже семейным и очень, очень, очень питательным.

«Праздник – не праздник, если это не праздник живота». Еще одна аксиома, выведенная знатным арестантом Трахтенбергом.

Помимо особо очищенных спецпайков, Песах[615] радовал заключенных иудеев еще одной приятной деталью. Совсем немаловажной.

Десять праздничных дней еврейский контингент питался не в загаженной и вечно смердящей столовке, а, как и положено богоизбранному народу, в одном из помещений тюремной церкви.

На растерзание евреям начальство скрепя сердце отдавало целых две комнаты. Обычную синагогу (пища духовная) и прямо напротив нее – большой зал, откуда на это время изгонялись испаноязычные христиане (пища физическая).

За два дня до первого седера (особого застолья, отмечающего начало праздничных мероприятий) я принимал участие в еврейском воскреснике. Из будущей трапезной выносились допотопные, но сверхпрочные металлические стулья 1972 года выпуска. Ковровое покрытие мылилось, чистилось, высушивалось и тщательно пылесосилось. Из спецхрана выплывали столы, холодильники, микроволновки и кошерная кухонная утварь. Все только Kosher for Passover[616], тройной дистилляции.

Наконец кухонная полиция доставляла самый ценный груз: замороженные порционные обеды, овощи-фрукты, соки-воды и сопутствующую бакалею-гастрономию. Мы выстраивались цепочкой и, как святыню, передавали ящички, мешочки и упаковочки с наидефицитнейшим провиантом.

С момента получения продуктов все без исключения русское землячество превращалось в фанатичных прихожан – от синагоги за уши не оттянешь!

Командовал еврейским общепитовским парадом, будто специально доставленный к нам на Южную сторону Саша Храповицкий. Как говорила моя бабуля – дорого яичко к Христову дню.

По щучьему велению, по иудейскому хотению…

По примеру революционных солдат и матросов в октябре 1917 года, он сразу взял кухонную власть в свои руки. Узурпировал, можно сказать. При этом безжалостно отстранив от управления аидыше делами законопослушных американских еврейских зэков, сразу же переведенных им в ранг людей второго сорта. В нарезальщиков-подметальщиков и вытиральщиков-поломойщиков. Вспомогательный состав продуктовой роты.

Храповицкий гармонично вписывался в антураж нашей кухни-времянки. Во-первых, он имел поварское образование, во-вторых, когда-то хозяйничал в русском ресторане в Нью-Йорке, в-третьих, на самом деле очень вкусно готовил и, наконец, четвертое – любил кормить людей.

В этих вопросах я однозначно отдавал ему должное. По некоторым другим, достаточно принципиальным позициям, мы зачастую расходились. Как в море корабли.

От Саши так и несло фанаберией и снобизмом. Несмотря на широту души (он легко делал подарки и подавал милостыню форт-фиксовским босякам), Храповицкий, как и многие российские купчины, думал, что деньги решают все. Что благой поступок позволяет ему распоряжаться человеком и указывать тому, как жить. Причем достаточно в грубой и безапелляционной форме.

Хотя с еврейским «завпроизводством» у нас наличествовала определенная схожесть в биографиях (бывшие жены – в одной кутузке и взрослеющие сами по себе дети), при слове «Храповицкий» в моей голове вспыхивала красная лампочка…

…Пасхальный шеф-повар был явно не удовлетворен свалившимся на нас кошерным изобилием. В его глазах мы получили только «необходимые», но не «достаточные» запасы.

Зная, что с еврейскими американцами каши не сваришь, он предложил русским сброситься по три-четыре «книжки» марок. То есть по 20–25 тюремных долларов.

Мы немедленно согласились: «пацаны сказали – пацаны сделали».