Читать книгу "Тайная история Марии Магдалины - Маргарет Джордж"

— В таком случае ты подпадаешь под юрисдикцию Ирода Антипы. Вот пусть Антипа тебя и судит! — заявил Пилат, явно радуясь возможности спихнуть это дурно пахнущее дело на Антипу.

По его сигналу солдаты схватили Иисуса, стащили с помоста и вывели за ворота. Они направились прямо сквозь расталкиваемую стражей толпу.

Когда он проходил невдалеке от нее, Мария почувствовала, что Иисус знает: они здесь. Это придавало им сил. Хотя сами они, увы, не могли поддержать его и что-либо для него сделать. Ученикам лишь оставалось снова брести за конвоем по узким улицам, через центральную площадь, где к этому часу уже вовсю развернулся торг. Вскоре впереди показался дворец, громоздкое строение в обрамлении колоннад и портиков, к воротам которого вела величественная, широкая лестница. Они с Иоанной приходили сюда другим путем, и теперь Мария впервые увидела парадный вход во дворец. Иисус и его конвой поднялись по ступеням и вошли внутрь, Каиафа со старейшинами проследовал за ними. Массивные створы захлопнулись. Сегодня здесь не собирались пользоваться тайным ходом.

По прошествии времени, которое показалось бесконечным Иисус появился снова, по-прежнему со связанными руками, с темными пятнами уже запекшейся крови на лице, но на сей раз обряженный в роскошную багряницу.

— Куда его опять ведут? — выкрикнул кто-то из не попавших внутрь членов синедриона, — Какое принято решение?

— Никакого, — ворчливо ответил начальник стражи, — Вердикт не вынесен. Он отказался отвечать на обвинения, не захотел угодить Антипе, когда тот потребовал явить ему чудо, и Антипа отослал его обратно к Пилату.

Семенивший за командиром Каиафа выглядел расстроенным и разозленным.

Пилат, конечно же, давно ушел во дворец, но когда у ворот снова собралась толпа, опять взошел на трибуну и жестом повелел подвести к нему Иисуса. Вид обвиняемого, на которого потехи ради кое-как натянули нелепо болтавшееся на нем роскошное пурпурное одеяние, вызвал у него смех.

— Ессе home! — вскричал Пилат, широким жестом указывая на пленника. — Се человек!

Толпа загоготала. Многие хлопали в ладоши, другие свистели.

— Подарочек от Антипы, да? — промолвил Пилат. — Но это придется снять, негоже тебе стоять здесь в заимствованном платье.

Солдаты сорвали с Иисуса багряницу и вручили Пилату, который тяжело опустился в стоявшее на помосте кресло.

— Итак, Антипа прислал его назад. Жаль, — Он махнул рукой Каиафе, — Ага, ты здесь. И твои приятели из вашего религиозного судилища, как оно там называется. Ну-ка подойди.

Каиафа шагнул вперед и подошел к воротам, но остановился, словно боялся, что, двинувшись дальше, осквернит себя.

— Ну, слушайте! — объявил Пилат, чей голос поднялся почти до крика. — Вы привели ко мне человека, которого обвинили в подстрекательстве к мятежу и так далее. Я провел собственное расследование и никакой вины за ним не нашел, Антипа, очевидно, тоже. Следовательно, он не совершил тяжкого преступления, за которое полагалась бы казнь. К тому же, как мне говорили, у вас есть обычай миловать преступников на Песах. Поэтому я подвергну его бичеванию и отпущу.

И снова Мария мысленно возблагодарила Бога. Самые страшные обвинения сняты, Иисус будет жить, Господь явил свою безмерную милость! Она потянулась и крепко сжала руки матери Иисуса и Иоанны.

— Нет! Нет! — Толпа под воротами разразилась криками, — Не отпускай его! Если хочешь соблюсти обычай, отпусти Варавву!

— Варавву! Отпусти Варавву! — Крик был многократно подхвачен.

— Сказано вам, я решил отпустить Иисуса! — рявкнул Пилат.

— Нет! Нет! Распни его! Распни!

Возбужденные голоса алчущих крови людей гремели как гром, как грохочущий водопад, полностью заглушая выкрики тех, кто поддерживал Иисуса.

— Должен ли я распять вашего царя? — спросил Пилат.

— У нас нет царя, кроме кесаря! — выкрикнул первосвященник, и толпа стала повторять это вновь и вновь.

— Я не обнаружил за ним никакой вины и не стану казнить его! — упрямо выкрикнул Пилат, едва не сорвав голос. — Какое вообще зло он содеял?

Иисус, стоявший рядом, не смотрел ни на Пилата, ни на Каиафу. Он взирал на своих последователей, тщетно пытавшихся перекричать врагов.

— Если ты освободишь его, ты недруг кесарю. Каждый, кто провозглашает себя царем, тем самым бросает вызов Риму, — громогласно провозгласил Каиафа.

Толпа забурлила, словно готовая взорваться мятежом.

— Мы донесем на тебя в Рим! — кричали люди, — Мы добьемся, чтобы кесарь узнал о твоей измене!

Это подействовало. Немного помедлив, Пилат подозвал слугу и отдал ему какой-то приказ. Тот исчез, но скоро вернулся с ковшом воды.

Пилат повернулся к толпе и заявил:

— Я невиновен в его смерти. Крови этого человека на моих руках нет.

Он опустил руки в ковш, медленно, демонстративно вымыл их, поплескав воды на запястья, и снова поднял, давая возможность второму слуге вытереть их.

— Освободите им Варавву, — с безразличным видом бросил Пилат дежурному центуриону.

Дожидаясь, пока Варавву приведут из темницы, прокуратор переводил взгляд с толпы на Иисуса. Последний не выказывал никаких признаков того, что вообще слышал приговор. Лишь когда Варавву привели, показали народу и спихнули с помоста, Иисус наклонился к нему и что-то сказал. Варавва, чье напряженное лицо выглядело бледным и измученным после долгого заточения, отпрянул в потрясении.

Что это были за слова, Мария с такого расстояния не разобрала.

Варавва неверным шагом направился к воротам, где стражи разрезали его узы, вышел, встреченный радостными криками, и, лишь единожды оглянувшись на Иисуса, скрылся в толпе и пропал из виду.

— Бичевать! — приказал Пилат, указав на Иисуса. — А затем отвести за город и распять! Выполняйте!

В это время в толпе произошло движение. Иуда, все лицо которого было в волдырях и кровоподтеках, протолкался к Каиафе, схватил его за полу священнического одеяния и принялся что-то горячо объяснять. Каиафа скривился, стиснул зубы, на щеках его выступили желваки. Потом он что-то отрывисто буркнул, а окружавшие его люди, схватив Иуду, потащили прочь.

— Забери это! — закричал Иуда, бросая под ноги первосвященника кожаный кошель с монетами, — Забери свои проклятые деньги! Ты обманул меня, лжец! А я грешен, грешен… я предал невинную кровь!

Каиафа пожал печами, поправил воротник и сказал:

— Мне-то какое дело? Разбирайся сам.

Иуда издал дикий, нечеловеческий вопль отчаяния и, расталкивая людей, побежал прочь, по направлению к храму, Теперь он понял, что служил обманщикам, но для того, чтобы спасти Иисуса преданного им, это прозрение пришло слишком поздно.

«Чтоб его самого распяли! — в отчаянии взмолилась Мария. — это он убил Иисуса!»