Читать книгу "Книга Джунглей. Самая полная история Маугли [Литрес] - Редьярд Джозеф Киплинг"

сравнятся с медалью, которую заслужишь на войне.

– Ты не заслужишь медали.

– Ого, посмотрим! Я и Джекин единственные барабанщики, которых возьмут на войну. Все остальные уже настоящие солдаты, и мы получим медали вместе с ними.

– Пусть бы взяли кого-нибудь другого, только не тебя, Пигги. Тебя убьют, ты такой смелый. Оставайся лучше со мной, Пигги, маленький. И я никогда не буду изменять тебе, вечно буду любить тебя.

– А теперь разве ты изменяешь мне, Крис? Не любишь меня?

– Конечно, люблю, но только есть один интереснее тебя. Тебе нужно крошечку подрасти, Пигги. Ведь ты не больше меня.

– Я уж два года в армии и все еще не видал настоящей службы. Не отговаривай меня идти, Крис. Когда я вернусь, буду совсем похож на взрослого мужчину, тогда женюсь на тебе. Женюсь, когда получу чин.

– Обещаешь, Пигги?

Лью думал о будущем так же, как говорил Джекин несколько дней назад, но ротик Крис был так близко к его губам. – Обещаю, Крис, если Бог мне поможет, – сказал он.

Крис обвила рукой его шею.

– Я не буду больше удерживать тебя, Пигги. Иди, завоевывай свою медаль. А я сошью тебе новый кисет, самый красивый, – шептала она.

– Положи туда клочок твоих волос, Крис. Я запрячу его поглубже в карман и не расстанусь с ним, пока жив.

Крис снова заплакала, и свидание кончилось. Общая ненависть юных барабанщиков к Лью и Джекину дошла до высшего предела, и им жилось несладко. Их не только зачислили раньше положенного возраста на два года, но еще точно в награду за их крайнюю молодость – четырнадцать лет – позволили идти на фронт. Этого не случалось еще ни с одним мальчиком-барабашциком. В оркестре, который брали на фронт, оставили двадцать человек, остальных перевели в строй. Джекин и Лью были взяты как сверхкомплектные, хотя они и предпочитали быть в ряду горнистов.

– Все равно уже, – сказал Джекин после медицинского осмотра. – Спасибо, что взяли и так. Доктор сказал, что если нам сошли с рук побои сына базарного сержанта, значит, все сойдет.

– Так и будет, – сказал Лью, нежно рассматривая растрепанный, плохо сшитый мешок, который дала ему Крис, зашив в перекосившуюся букву L прядь своих волос.

– Сшила, как умела, – сказала она, рыдая. – Я не хотела, чтобы мне мама помогала или портной сержанта… Береги его всегда, Пигги, и помни, что я тебя люблю.

Их шло на станцию железной дороги девятьсот шестьдесят человек, и все жители местечка выбежали смотреть на них. Барабанщики скрежетали зубами, смотря на марширующих с оркестром Лью и Джекина. Замужние женщины плакали на платформе, а солдаты кричали «ура» до того, что посинели.

– Подбор хоть куда, – сказал полковник ротному командиру, пропустив мимо четыре взвода.

– Годятся на что-нибудь, – с гордостью ответил ротный. – Молоды только они, мне кажется. Мало еще натерпелись. Да и холодно там, должно быть, теперь, на верхней границе.

– С виду они достаточно здоровы, – сказал полковник. – Но мы должны быть готовы на случай заболеваний.

Так подвигались они все ближе и ближе к северу, мимо бесчисленных гуртов верблюдов, мимо армий партизан и легионов нагруженных мулов. Толпа росла по мере следования вперед, пока поезд не втащил их, наконец, с пронзительным свистом на совершенно запруженную площадку, где скрещивались шесть линий временных путей, приспособленных для шести поездов в сорок вагонов. Здесь свистели локомотивы, обливались потом бабусы, и дежурные офицеры ругались от рассвета до ночи среди разлетающихся по ветру клочков сена и несмолкаемого рева тысячи быков.

«Спешите – вы страшно нужны на фронте». Такое распоряжение было получено «Передовым и Тыльным» еще в пути, о том же говорили ему и ехавшие в фурах Красного Креста.

– Драка бы еще куда ни шло, – вздыхал кавалерист с обвязанной головой среди кучки глазеющих на него солдат «Передового и Тыльного». Драка там не так страшна, хотя и ее достаточно. А вот с пищей да с климатом из рук вон плохо. Каждую ночь мороз, когда нет града, а днем солнце палит. А вода такая вонючая, что с ног сшибает. У меня голова облупилась, как яйцо. А потом заполучил воспаление, и кишки с желудком совсем расстроились. Да, прогулка туда неважная, могу сказать.

– А на кого похожи негры? – спросил кто-то из присутствующих.

– А там вон в поезде везут несколько пленников. Пойдите посмотрите. Только это у них аристократы.

Простой народ куда безобразнее. Если хотите посмотреть, чем они дерутся, тяните у меня из-под сиденья длинный нож, это и есть их оружие.

Вытянули и стали рассматривать страшный треугольный африканский нож с костяной рукояткой. Длиной он был почти с Лью.

– Вот их оружие, – тихо проговорил кавалерист. – Таким ножом отхватить руку от плеча все равно что кусок масла отрезать. Я разрубил надвое бродягу, который им дрался, но ведь их еще сколько там осталось. Они плохо наступают, но дерутся, как дьяволы.

Солдаты перешли через рельсы, чтобы посмотреть на африканских пленников. Они совсем не были похожи на «негров», которых встречали когда-либо солдаты «Передового». Это были громадные, черноволосые, хмурые сыны Бен-Израэля. Они отворачивались от любопытных взглядов солдат и переговаривались между собой.

– Глаза бы не глядели, какая безобразная свинья! – сказал Джекин, завершавший процессию. – Скажи, старичок, как ты сюда попал? Как это тебя не повесили за твою безобразную морду? А?

Самый громадный из пленников повернулся, гремя кандалами, и смотрел на мальчика.

– Смотри! – закричал он своим товарищам. – Они посылают против нас детей. Какой народ, какие дураки!

– Эге! – продолжал Джекин, весело кивая головой. – Ты отправляешься к нам на родину. Счастливый путь, старичок, у нас лучше, чем здесь. Смотри веселее, да береги свое хорошенькое личико.

Солдаты смеялись, хотя начали уже несколько сознавать, что солдатом быть – не всегда значит пиво пить да в кегли играть. Звериный вид громадных негров, с которыми они познакомились и которых называли шайтанами, произвел на них гнетущее впечатление так же, как и все ухудшающаяся обстановка путешествия. Будь в полку десятка два опытных солдат, они научили бы остальных хотя бы устраиваться на ночь с некоторым удобством, но таких не было, и они жили «как поросята», по определению других полков на линии. Они привыкли к отвратительной походной пище, от которой с души воротило, привыкли к верблюдам, мулам и отсутствию палаток. А употребление внутрь микроскопического населения воды породило уже несколько случаев дизентерии.

В конце третьего перехода они были неприятно удивлены прилетевшей к ним из засады шагов за семьсот свинцовой сплющенной пулей, пробившей череп солдату, сидевшему у огня. Это было началом продолжительного обстрела,