Читать книгу "Штрафбат. Наказание, искупление (Военно-историческая быль) - Александр Пыльцын"

Вначале поступили два штабных автобусика на базе УАЗ-450. Об их внутренней оснастке с оборудованными местами для работы с радиостанцией, с картой, двумя лежачими местами для отдыха давали заключение сам комдив и начштаба Якушев. Им все понравилось, помню только, комдив, крупный и крепкий сибиряк, сетовал на то, что больно узковаты лежаки. Поскольку речь шла скорее не о целесообразности принятия уже давно принятых в армию машин, а лишь о пригодности их штабного оснащения для ВДВ, испытания были успешно завершены дней за десять.

Сложнее было организовать всестороннее техническое обеспечение в другом случае, когда поступили 20 новеньких автомобилей для войсковых испытаний. Это были непривычно «низкорослые» грузовые автомашины новой марки ГАЗ-62, с кузовами, покрытыми добротными тентами. Сразу бросилось в глаза, что у них нет привычного, выдающегося вперед капота двигателя с радиатором и оперения передних колес. Оказалось, что двигатель размещается под непривычно опрокидывающейся вперед кабиной. В кабине над двигателем устроен удобный столик для работы с картой или другими документами. Да и, как оказалось на практике, котелок с пищей можно комфортно разместить и водителю, и командиру уже не на коленях.

Не буду утомлять читателя техническими подробностями, но скажу, что комдив решил не раздавать машины по полкам, а испытывать их централизованно, обслуживать в дивизионной автомастерской, а интенсивность эксплуатации обеспечить на строительстве четырехэтажного дома для офицерских семей штаба, строительстве спортзала и бассейна. Кстати, по приказу «Дяди Васи» каждый полк должен построить и вместительный спортзал, и хороший крытый бассейн для всестороннего физического развития и тренировок десантников. Поэтому начали со строительства таких общедивизионных объектов. Чтобы машины испытать на «всех режимах», поочередно по 2–3 этих машины перевозили десантников на прыжки.

Поскольку время было зимнее, а в Костроме морозы довольно устойчивыми были уже с ноября, основные недостатки обнаружились в системе охлаждения, и конструкторы согласились, что нужно изменить расположение различных патрубков и деталей в этой системе, чтобы они не промерзали, и сделали эти изменения в нашей же дивизионной автомастерской. Буквально через несколько дней машины перестали «бояться» костромских морозов. Наши предложения по некоторому конструктивному улучшению тоже были с благодарностью приняты. Более чем месячная интенсивная эксплуатация этих опытных машин ускорила строительство наших важных стройобъектов, в том числе и жилого дома, в котором должны были получить квартиры многие офицерские семьи штаба и частей дивизии (медсанбата, батальона связи, саперного и др.), в том числе и моя семья.

Заключения по итогам войсковых испытаний были более чем положительными. Не будем вдаваться в технические подробности, тем более что решением Главкома сухопутных войск, которым тогда был очень уж крутой маршал Чуйков, этот автомобиль так и не был принят на вооружение армии, хотя за 1959–1961 гг. их было все-таки изготовлено и поставлено в войска около двух десятков. Говорили, что Василию Ивановичу не понравилась, как он выразился, «танцплощадка» между кабиной и кузовом, где размещались рычаг опрокидывания кабины, запасное колесо и ящик для инструмента. В дальнейшем такая компоновка все-таки нашла применение в массовом армейском автомобиле ГАЗ-66. Тогда Главкомом был уже другой маршал. Но я был рад тому, что генерал Маргелов доверил такое серьезное дело именно нашей дивизии, да и жилой дом, в котором получил квартиру и я, был введен раньше, чем планировалось.

Спустя два года в моей службе произошли неожиданные перемены. По случаю опухоли щитовидной железы мне была сделана операция по ее удалению, так называемая «струмэктомия», и я был признан негодным к службе в десантуре, что меня весьма огорчило и расстроило. Прыжки с парашютом я полюбил и совершал их с удовольствием. По минимальным нормам, офицер ВДВ моего ранга должен был совершать не менее трех-пяти прыжков в год, но прыжки мне очень нравились, и даже удавалось делать их по двадцать или тридцать в год в самых различных условиях, зимой и летом, днем и ночью, и даже с приводнением. Правда, в этом случае прыгали мы со специальным снаряжением, куда обязательно входил спасательный жилет, автоматически надуваемый воздухом в нужный момент, и это в определенной степени компенсировало мое неумение плавать, что я и не афишировал.

Заключение медиков было безоговорочным: «Не годен к службе в ВДВ», и я решил вообще уволиться в запас, поскольку не представлял себя вне этих полюбившихся мне войск. Написал я тогда рапорт об увольнении, и он «по команде» ушел в Москву. Вызвал меня генерал Маргелов, который еще в марте 1959 года после ЧП в артиллерийском полку 76-й воздушно-десантной дивизии (групповое изнасилование гражданских женщин) был смещен с должности командующего ВДВ, но не согласился покинуть дорогие ему войска и остался 1-м заместителем нового командующего, которым стал генерал-полковник Тутаринов Иван Васильевич. Как известно, выдержал он это испытание десантом только два года, после чего Василий Филиппович снова стал командующим ВДВ.

Посожалел Василий Филиппович о случившемся со мной и посоветовал не торопиться с увольнением. Однако, встретив мой решительный ответ, что, кроме как в ВДВ, служить нигде больше нет желания, рапорт подписал. Выходя из кабинета Василия Филипповича, я встретился с начштаба ВДВ Рудаковым Алексеем Павловичем, уже генерал-лейтенантом. Поздоровались, как давно знакомые, поздравил его с новым званием, а он, узнав о завершении моей службы в ВДВ, выразил сожаление и пожелал успехов в дальнейшей службе. Мой рапорт об увольнении не очень долго ходил по разным инстанциям, в конце концов на нем появилась окончательная резолюция бывшего тогда главкома сухопутных войск, будущего министра обороны, Маршала Советского Союза А. А. Гречко: «Молодой, еще послужит».

Так закончилась моя десантная служба в Костроме, оставившая в памяти неизгладимые впечатления о командующем славных ВДВ, Герое Советского Союза, генерале Маргелове Василии Филипповиче, которого всегда сравнивал с его предшественником и моим любимым фронтовым командармом Горбатовым Александром Васильевичем. И вот уже более 50 лет с тех пор убеждаюсь в истине, что «десантники бывшими не становятся», как, наверное, настоящие фронтовики остаются фронтовиками на всю оставшуюся жизнь. И официальный «День десантника» 2 августа, как и нами «самопровозглашенный» День штрафника 28 июля, отмечаю ежегодно.

Наверное, генерал Горбатов А. В. отмечал бы эти дни торжественно, поздравил бы тех, с кем вместе воевал, служил. Но в День десантника в фонтане он купаться бы точно не стал. Да и другим бы, наверное, тоже не только не позволил, но сумел бы убедить, что такая бесшабашность только вредит имиджу армейской элиты — десантников. Тем более, зная его отношение к спиртному, смог бы воспитать и неприятие алкогольной бравады, коей страдают многие из «бывших». Я сам служил в ВДВ, могу со всей ответственностью сказать, что те, кто 2 августа купаются в фонтанах в тельняшках и беретах, напиваются демонстративно, позорят десантные войска, да и все ли из этих «купальщиков» действительно настоящие десантники? Просто я горжусь такими людьми, как генерал Горбатов, он один из примеров для подражания. Купальщики вряд ли про него слышали. Просто когда-нибудь надо с этим странным обычаем заканчивать.