Читать книгу "Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС - Петр Шелест"

26 марта был у меня длительный, сложный и тяжелый разговор с Подгорным. Он всю обстановку и сложность понимает, но все так далеко зашло, что он ничем уже мне помочь не может, хотя всячески старается меня подбодрить. Подгорный мне сказал, что против меня действовала «днепропетровская группа». Теперь мне совсем становится ясным, что ее вдохновляет сам Брежнев. Рекомендации Подгорного о том, чтобы я не горячился, надо принять. Но дальше я не могу терпеть такой травли.

Нелегкий, длительный разговор у меня состоялся с сыновьями Борей и Виталием. Я им изложил свои дальнейшие планы моего ухода в отставку. Они все это тяжело переживают, но у меня другого выхода нет. Почти всю ночь с Ириной обсуждали складывающуюся обстановку и ситуацию. Ясно, что от Брежнева ничего хорошего ждать нельзя: он ведь первоисточник моей проработки на Украине. У него теперь только не хватает смелости дать «отбой» — не та натура. Иринка очень все тяжело переживает, но держится хорошо и меня поддерживает основательно — молодец, спасибо ей за все это.

Написал заявление — вот его содержание:

«В политбюро ЦК КПСС.

В партии я уже 46 лет, за все время моего пребывания в партии я честно служил партии, народу, стране. Только на партийной работе проработал 27 лет. Работая почти десять лет первым секретарем ЦК КПУ, я был в составе Президиума и политбюро ЦК КПСС, всегда старался прикладывать свои силы и знания, как лучше выполнять решения партии. В процессе работы могли быть недостатки и даже упущения. Но я честно, добросовестно трудился. Случилось так, что помимо моей воли и желания меня переместили на другой участок работы. Стараюсь и на этом участке все делать, что зависит от меня. Но, очевидно, сложность всей ситуации подорвали мое здоровье — мне трудно все переносить. Мне пошел 66-й год — поработал немало. Прошу политбюро ЦК КПСС освободить меня от занимаемой должности и обязанностей члена политбюро, установив мне пенсию и положенные льготы. Благодарю всех вас за совместную работу.

26 марта 1973 года.

П. Шелест».

Ночь с 26 на 27 марта провел ужасно, в каких-то кошмарах. Невероятное что-то творится, невообразимое. Спрашивается, за что, по какому праву на меня все это обрушивается? Неужели наша система дает право отдельным «партийным проходимцам» решать судьбу, травить товарищей, переворачивать всю жизнь, политически уничтожать? Чтобы очернить, уничтожить, для этого ума не нужно — достаточно одной подлости. Если наша система это позволяет, то дела наши плохи. Ох, как мы еще далеки от «идеала» коммунистических отношений. Я за последнее время часто думаю об этом, и мне становится до боли обидно. А что могут подумать о нас честные рядовые коммунисты — рабочие люди? О наших отвратительных формах травли и уничтожения любого человека, честно отдавшего всего себя делу Родины. Так где же наша правда, справедливость, о которой мы так громогласно говорим и пишем? Я еще силен физически, духом и морально, но не могу мириться с положением не потому, что держусь за какое-то положение, власть. Нет! В своей работе «прелесть власти» я испробовал достаточно, и если честно работать, то власть — это нелегкая ноша, с меня ее хватит вполне. Я за то, чтобы вопросы решались открыто, по-человечески, как принято было когда-то в нашей партии. Всему тому, что делается вокруг меня, я могу противопоставить только выдержку, стойкость, но все это стоит мне огромных усилий и здоровья. В моих тяготах виновны три человека: Брежнев, Суслов, Щербицкий. Это их нечестный прием по отношению ко мне. В руководстве есть люди, которые осуждают их гнусные приемы. Придет время, и вся гнусность раскроется. Я мог бы и сейчас разоблачить эти приемы по отношению к «расстановке кадров», но ведь это может бросить черную тень на нашу партию!

2 апреля 1973 года. В 17.00 заседание политбюро. Решено созвать пленум на 26 апреля, рассмотреть вопросы: о международном положении, о визите в ФРГ.

На политбюро рассматривались вопросы: «О многотомной истории КПСС». По этому вопросу имеется много неточностей, даже искажений. Рассматривался вопрос о статусе дважды Героя Социалистического Труда. Решили — дважды Героям Социалистического Труда устанавливать бронзовый бюст на родине, теперь добавили, что если Герой Социалистического Труда и Герой Советского Союза, которым является «вождь», то тоже устанавливать бюст. Спешит.

Вечером были: Брежнев, Подгорный, Полянский, я, Шелепин, даже Суслов во Дворце спорта в Лужниках на хоккее, все прошло спокойно.

В «Коммунисте» № 4 (орган ЦК КПУ) опубликована редакционная статья с критикой на мою книгу «Украина наша советская»: дано указание обсудить эту статью и книгу на всех городских и областных активах. Она изъята из продажи и библиотек, кто не читал ее, появился особый интерес к ней, на «черном рынке» она ценится в 25–30 рублей. Только дурость и ограниченность могли привести к такому ажиотажу вокруг этой книги. Был большой спрос и на журнал «Коммунист» № 4 (потом его изъяли из продажи вообще, потому что он вызвал много вопросов и недоумений). Так или иначе, а травля меня продолжается, и довольно организованно, хотя и неразумно.

17 апреля. Состоялся Пленум ЦК КПУ по вопросам кадров. В докладе Щербицкий с «доброго» благословения высокопоставленного игрока судьбами человека меня не обошел. Какой только гадости не говорили в мой адрес подлецы и мерзавцы. Интриган Щербицкий и Ко действовали как двурушники и трусы по принципу: чтобы всплыть на поверхность, надо утопить другого, чтобы казаться самому чистым, надо выпачкать другого. В информации о прошедшем пленуме даже в «Правде» написано: «Участники пленума остро осудили проявление национального чванства и ограниченности у отдельных руководящих работников, их беспринципность и зазнайство, нетерпимое отношение к мнению других, склонность к саморекламе». Такую формулировку могли в «Правде» поместить только с разрешения и рекомендации центра — она прямо направлена против меня. И не случайно такие подонки и ничтожества, как Козырь и Андреев, выступая на пленуме, «лично благодарили» Брежнева за то, что он якобы «помог оздоровить обстановку на Украине». Теперь уже совсем становится ясным, что организованная травля и третирование исходят от Брежнева и Суслова. Подонки, отщепенцы и предатели своего народа — Щербицкий, Лутак, Грушецкий, Ватченко и им подобные — готовы действовать по указке как борзые. И это называется «принципиальностью». Позор!

На пленуме прозвучали и трезвые суждения. Ну ладно, допустим, говорили некоторые, что Шелест имел недостатки в руководстве. Так почему же вы, члены политбюро ЦК КПУ, об этом не говорили, когда он работал и был здесь? Это в президиуме вызвало большое замешательство. В зале несколько минут продолжались шум и бурные разговоры; Щербицкий выскочил из президиума и долго не появлялся. А в заключительном слове Щербицкий уже обо мне не обмолвился ни одним словом. Трусы несчастные.

19 апреля я позвонил Капитонову и Петровичеву в ЦК КПСС и спросил их, что им известно о Пленуме ЦК КПУ? Ответили, что цельного материала у них о пленуме нет, есть отдельные отрывочные сведения, ни о чем не говорящие. Представителя ЦК КПСС на пленуме не было. Я высказал им свою озабоченность и тревогу по поводу того, что мне стало известно о пленуме из сообщения «Правды». Думаю, что они оба не сказали мне правды: во-первых, они ее подлинно не знали, а во-вторых, им запретили меня информировать.