Читать книгу "Морально противоречивый - Вероника Ланцет"

цыпочки, чтобы поцеловать меня в щеку. — С тобой.

— Да, — закрываю я глаза, наслаждаясь ее близостью. — И именно поэтому я никогда не отпущу тебя. Со мной что-то не так, Сиси, — признаю я, — потому что я не могу не быть с тобой. Болезнь здесь, — я беру ее руку и направляю к своей голове, а затем опускаю ее к сердцу, — и здесь. Я схожу с ума от одной мысли о том, что могу провести минуту без тебя. Иногда это доходит до такой степени, что я едва могу заснуть, нуждаясь в том, чтобы ты была рядом со мной, — я делаю глубокий вдох и открываю глаза, чтобы увидеть, что она внимательно наблюдает за мной.

— Если ты болен, то и я тоже, Влад, — ее мелодичный голос — единственное, что может успокоить голос внутри меня, и пока она говорит, ее рука ласкает мою щеку, ее глаза полны любви, я ничего не могу с собой поделать и полностью отдаюсь ей. — Потому что я тоже не могу быть без тебя.

— Черт, Сиси, — бормочу я, обнимая ее, — Я рад, что ты не сердишься на мою коллекцию, — говорю я, пытаясь добавить немного легкомыслия в этот тяжелый разговор.

— Сердиться? Я сержусь только на то, что не знала, потому что теперь я хочу иметь свою собственную, — она улыбается, прижимаясь к моей груди.

Я целую ее в макушку, беру телефон и открываю папку с полученными сообщениями, которую она не просматривала.

— Вот, — говорю я, доставая фотографию и слегка хмурясь.

Фотография имеет сероватый оттенок, отчего фон детского дома кажется еще более призрачным и унылым. Сзади стоит старая усадьба, у входа — несколько колонн. На крыльце позирует перед камерой женщина с двумя мальчиками.

Женщина чопорно сидит между мальчиками, а они весело улыбаются, крепко держа в руках маленький подарок, завернутый в цветную бумагу.

— Это... — Сиси запнулась, прищурившись, чтобы лучше разглядеть фотографию. — Это мать-настоятельница. Я уверена в этом. Но как? — Она качает головой. — Эта женщина не носит свою одежду, — замечает она, и я киваю.

Я видел достаточно дерьма в этом мире, чтобы меня больше ничего не беспокоило. То, что мать-настоятельница могла быть кем-то вроде скаута, конечно, не было тем, чего я ожидал, но я не удивлен. Больше всего меня злит, что я узнал об этом только сейчас.

— Это мать-настоятельница, — мрачно соглашаюсь я. — И это все усложняет.

Потому что если мать-настоятельница каким-то образом замешана, тогда это дерьмо происходило прямо у меня под носом.

— Но если она замешана, — Сиси смотрит на меня, ее брови нахмурены, так как она прорабатывает все последствия.

— Если она замешана, значит, замешан Сакре-Кёр. А если замешан Сакре-Кёр, — мои губы растягиваются в тонкую линию, — значит, замешаны все пять семей.

— Мы знаем, что Майлз обратился к моему отцу, но остальные? Ты когда-нибудь подозревал?

— Подозревал. И я просмотрел счета всех. Русские были виновны с самого начала, и я уже получил подтверждение их причастности. Но итальянцы? — мой голос полон сомнений. Я перемещаюсь на наши места и достаю свой ноутбук.

— Я просмотрел все счета, которые смог найти, и ни один из них не отправлял никаких платежей на офшор, который я мог бы связать с Майлзом. Мне, конечно, удалось отследить все их другие транзакции. Но Майлз? — Я покачал головой.

— Что же это значит? — Сиси озабоченно прикусила губу.

— Это значит, что все гораздо серьезнее, чем мы думали. И гораздо больше, чем просто эти эксперименты, — я поджал губы, передо мной простирались бесконечные возможности. — Нам нужно поговорить с твоим братом, — мрачно добавляю я.

— Черт, — бормочет Сиси.

— Сакре-Кёр спонсирует еще пять детских домов, — я достаю документ, и Сиси наклоняется к нему, сморщив нос, пока читает содержание.

— Значит, они вводили детей в программу Майлза, — замечает она и вдруг замирает, ее глаза расширяются. — Влад, — ее рука тянется, чтобы схватить меня за рубашку.

— Что? Что такое?

— Я просто кое-что вспомнила. И я думаю, что ты прав. Все гораздо серьезнее, чем мы предполагали, — говорит она, ее губы слегка дрожат.

— Что это?

— Это очень смутное воспоминание, но мне было не больше трех, может быть, четырех лет. Но я помню, что меня отвезли в больницу на какие-то анализы. Я была не одна такая. Всех детей из моего класса тоже забрали, — она рассказывает, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не подумать о том, что кто-то хоть пальцем тронул мою Сиси.

— Черт, — бормочу я, возмущенный тем, что нечто такого масштаба могло ускользнуть от меня.

— Но это еще не все. Я так и не поняла, что произошло, но в Сакре-Кёр постоянно пропадали дети. Помню, я просто удивлялась, почему никто не заботится о них. После их исчезновения никто даже не произносил их имен. Как будто их не существовало, — говорит она, рассказывая мне о тех, кого она знала лично.

Даже не задумываясь, я прижимаю ее к груди, крепко обхватывая руками, когда понимаю, как близко она была к опасности.

Черт!

Сакре-Кёр это с рук не сойдет. Тем более что я уже поклялся наказать тех, кто причинил боль моей Сиси.

— Мы разберемся, Дьяволица, — говорю я ей в волосы.

Взглянув на часы, я понимаю, что скоро мы будем в аэропорту, и говорю Сиси, чтобы она готовилась к посадке.

Но как раз когда я собираюсь убрать свои вещи, самолет внезапно снижается, и из западного крыла раздается небольшой взрыв.

Что?

Я едва успеваю восстановить равновесие, как хватаю Сиси за руку, чтобы она всегда была рядом со мной.

Самолет продолжает крениться, из двигателя доносятся громкие звуки. Используя переговорное устройство, я связываюсь с пилотом.

— Кажется, что-то попало в левый двигатель, сэр, — бормочет пилот.

Моя рука все еще обхватывает Сиси, я тащу ее за собой, глядя в окно на левый двигатель.

— Влад... это... — Глаза Сиси расширяются, когда она смотрит на пламя, вырывающееся из двигателя.

— Кажется, нас подбили, — мрачно говорю я, выругавшись. — Я не думал, что они будут так спешить избавиться от меня, — добавляю я мрачно.

— Мы падаем, не так ли? — спрашивает