Читать книгу "Греческая религия. Архаика и классика - Вальтер Буркерт"

Без сомнения древними являются также союзы «исступленных» женщин — менад и фиад, хотя непосредственные свидетельства относятся лишь к сравнительно позднему времени9. Они вырывались из тесноты женских покоев и устремлялись «к горе>*. Характерна фиксация определенного социального статуса и календарного срока: «женщины» города «впадали в исступление» в установленные праздничные дни, во время Агрионий или Леней10 — в некоторых календарях был также месяц «Фийос» (Thyios)11 — или же раз в два года на «триетерийском» празднике. Настоящий экстаз, правда, оставался непредсказуем: «много тирсоносцев, да мало вакхантов»12.

Дионис — бог исключительности: в процессе становления индивидуального самосознания его культ становится выражением обособления частных групп, их отхода от полиса. Параллельно с полисными праздниками в честь Диониса получили развитие частные дионисийские мистерии13. Они носили эзотерический характер и устраивались ночью. Доступ туда становился возможен через индивидуальное посвящение, teletê. Знаком таинственного, закрытого, потустороннее служил вакхический грот или пещера. Пол в этом случае не был важен, среди мистов были как женщины, так и мужчины. По контрасту с мистериями Деметры и Великих богов эти таинства не были привязаны к какому-то раз и навсегда установленному святилищу, которое находилось бы на попечении жрецов из какого-либо определенного рода. Они могли возникать в любом месте и сразу же находить приверженцев. «Социологической предпосылкой» было существование странствующих жрецов, которые могли бы ссылаться на некую традицию «оргий», находящуюся в их частном ведении.

Самое раннее упоминание «вакхантов» и «мистов» мы находим у Гераклита. К середине V в. относится рассказ Геродота об эллинизированном скифском царе Скиле14: в греческой колонии Ольвия он по собственному желанию принял «посвящение Дионису Вакху» (teleîn), хотя, «когда предстояло приступить к таинствам (teletê)» ему в предостережение было послано знамение. Он все же «совершил обряд посвящения» и как «охваченный богом» проследовал в фиасе бога. Скифы тайком подсмотрели за ним, и это стоило ему трона и жизни. Здесь вакхическое посвящение не предстает ни как внезапная одержимость божеством, ни как общественный праздник. Допуск основывается на личном желании, есть подготовительный срок, происходит «передача», а затем интеграция в группу посвященных. Посвящение может пройти мужчина, в том числе даже инородец.

Геродот, который, рассказывая эту историю, практически неприкрыто критикует известный ему культ, явно указывает на Милет как на метрополию Ольвии. В Милете надпись, относящаяся к III в.15, свидетельствует о том же самом культе Диониса Вакха. Посвящение принимали как мужчины, так и женщины, но само таинство посвящения совершалось раздельно; в одном случае, им руководили жрецы, в другом — жрицы. В надписи упоминается омофагия, «употребление в пищу сырого мяса», она же фигурирует в мифах как проявление жестокости, наивысшая точка дионисийского исступления. В Милете также засвидетельствована oreibasia, шествие к горе16. Полис закрепляет за собой преимущественное право принесения первой жертвы.

«Вакханки» Еврипида ориентированы на древний миф, по которому все «женщины» полиса вдруг оказываются одержимы божеством. Мужчины, впрочем, также могут устремляться к горе, больше того, предводитель фиаса — мужчина, а «в действительности», как известно зрителю, бог Дионис собственной персоной. Он заявляет, что получил orgia непосредственно от самого бога, теперь его дело «показывать» их, передавать их дальше. Все происходящее должно оставаться тайной. Тем, кто не предается bakcheia, рассказывать что-либо запрещено. Даже «польза» от таинств, на которую может рассчитывать посвященный, не разглашается17. Действо совершается ночью. Таким образом, здесь происходит наложение мифа о восстании женщин с практикой тайных, основывающихся на инициации празднеств, для которых были не важны половые различия. Так же, как и в Элевсине, частью этих вакхических таинств было прославление блаженных: «О, как ты счастлив, смертный, если, в мире с богами, таинства их познаешь ты»18.

Наконец, для Платона19 Дионис — господин «телестического» неистовства, выделяемого Платаном как особый вид наряду с профети-ческим, мусическим и эротико-философским «неистовствами». Бог действует через «очищения и посвящения», katharmoï kaî teletaf, избавляя от «болезней, от крайних бедствий», которые, по-видимому, угрожали вследствие древней родовой вины. Нужно было предаться «неистовству», чтобы обрести здоровье и свободу в настоящем и на будущее.

Дионисийское посвящение находило выражение в буйстве, bakheia, принимающий его делался bâkchos. Это буйство означало блаженство, его захватывающая картина предстает в первую очередь в пароде «Вакханок» Еврипида. Земля превращается в рай, молоко, вино и мед истекают из нее, менады дают грудь детенышам лани. Но с элементами рая соседствует кровожадная дикость, охваченные неистовством становятся безудержными охотницами на зверя и человека, поймав, они раздирают жертву на части, наслаждаясь вкусом свежей крови20. Через оболочку утонченной полисной культуры прорывается бьющая ключом жизненная энергия — первооснова всего. Человек, в обыденной жизни запуганный и стесненный, мог раскрыться и почувствовать себя свободным от всего, что его угнетает21. Неистовство становится божественным откровением, смысловым центром — по контрасту со все более и более рациональным и безбожным миром.

Уже у Еврипида ясно видно, что подлинный экстаз имеет свои собственные законы, хотя больше всего ему соответствуют танец и ритмичная музыка. В то же время с Дионисом связаны два очевидных средства возбуждения, которые, конечно, присутствовали также и в тайных празднествах в честь бога: алкоголь и сексуальное возбуждение, вино и фаллос. Подробности нам известны, прежде всего, из двух комплексов, относящихся к эллинистической фазе развития дионисийских мистерий — карикатурное изображение вакханалий, с особой жестокостью подавленных Римским государством в 136 г.22, и великолепные картины из «виллы мистерий»23 близ Помпеи, относящиеся уже к императорской эпохе. На картинах рядом с богом виден большой эрегированный фаллос в веялке, рядом изображена женщина, снимающая с фаллоса покров, а в связи с вакханалиями говорится, что посвящение, наряду с прочим, состояло в «претерпевании» гомосексуального акта, «претерпеть» предстояло также и побои.

Формы вакхической инициации, по-видимому, разнились от группы к группе, от эпохи к эпохе, причем диапазон возможных вариаций простирался от сельских праздников с вином и до каких-то экзистенциальных перемен в образе жизни, от возвышенной символики до грубых «оргий». Древние формы посвящения на пороге зрелости могли находить продолжение именно в сексуальных ритуалах. Вакханками могли быть только женщины, а не девушки24, существовала возможность совместного принятия посвящения супружескими парами25. Более «чистые» формы религии, как правило, имеют при этом больше шансов просуществовать долго, чем оргии в современном смысле слова. Посвящение несло с собой освобождение от старых бед и от повседневности, обещало встречу с божественным, приток жизненных сил, придавало жизни смысл. Одновременно частью обещанной, державшейся в тайне «выгоды» были надежды, связанные с будущим, со смертью и загробным миром. Это засвидетельствовано, прежде всего, золотой пластинкой из Гиппония, найденной в 1969 г.