Читать книгу "Флот вторжения - Гарри Тертлдав"

— Да, — ответил Анелевич. — Ты не ошибся, это важно. Теперь я должен сообразить, что с этим делать дальше. — Он остановился. — Пойдем-ка назад, ко мне в штаб-квартиру.

Бродский послушно повернул. Теперь Анелевич шагал, опустив голову и засунув от холода руки в карманы. Он действительно обдумывал очень серьезные вещи. Какое-либо сотрудничество с немцами по-прежнему сводило ему рот самой отвратительной оскоминой. Он до сих пор сомневался, правильно ли поступил, отпустив того проклятого майора танковых войск и позволив ему увезти в седельной сумке ровно половину взрывчатого металла.

Теперь еще это. Если ящеры разбомбят Плоешти, нацистская военная машина со скрежетом остановится. Не имея собственных запасов нефти, немцы отчаянно нуждались в той, которую получали из Румынии. Нацисты не прекращали воевать против ящеров и даже постоянно добивались успехов. Никто не может отрицать, что немцы являются умелыми солдатами и толковыми стратегами.

«Допустим, в конце концов Германия победит. Успокоятся ли они в пределах своих границ? — Анелевич презрительно хмыкнул: — Держи карман шире! Но предположим, немцы… предположим, человечество проиграет. Позволят ли ящеры людям быть кем-либо, кроме лесорубов и водоносов? Это тоже еще вопрос».

Еврейский боевой командир завернул за угол, последний перед зданием, которое занимали его люди. Перед входом, среди многих других велосипедов, стоял и его. Увидев свою двухколесную машину, Анелевич понял, какое решение надо принять. Он похлопал Бродского по плечу:

— Спасибо, Натан, что сообщил мне. Я обо всем позабочусь.

— Что ты собираешься предпринять? — спросил Бродский. Анелевич не ответил. В отличие от Бродского, он понимал необходимость строгой секретности. То, что другой еврей не знает, он не сможет рассказать. Анелевич вскочил на велосипед и быстро покатил к одному дому, находящемуся за пределами гетто. Там он постучал в дверь. Дверь открыла полька.

— Можно мне от вас позвонить? — спросил он. — Извините, но боюсь, это не терпит отлагательств.

У женщины округлились глаза. Среди тех, кто включен в планы на случай чрезвычайных обстоятельств, лишь очень немногие ожидают, что такие обстоятельства когда-либо наступят. Однако спустя мгновение полька кивнула:

— Да, конечно. Входите. Телефон в прихожей. Анелевич знал, где находится телефон; аппарат устанавливали его люди. Он покрутил ручку, дожидаясь ответа телефонистки. Когда та ответила, он сказал:

— Прошу вас, соедините меня с телефонисткой номер три-два-семь.

Послышались щелчки переключателей на пульте, затем раздался голос:

— Три-два-семь на линии, говорите.

— Алло. Это Ицхак Бауэр. Мне нужно заказать разговор с моим дядей Михаэлем в Сату-Маре. Срочно.

Эта телефонистка также была из числа его людей. Вымышленное имя служило сигналом того, что нужно спешить. И она не мешкала. Не колеблясь, телефонистка ответила:

— Попытаюсь вас соединить. Это может занять некоторое время.

— Пожалуйста, как можно быстрее.

С того места где Анелевич стоял у телефона, он мог дотянуться до стула. Мордехай пододвинул стул и плюхнулся на него. До войны польская международная телефонная связь работала плохо. Теперь она стала еще хуже. Анелевич держал трубку у самого уха. Пока там было тихо, но в любую секунду могли послышаться щелчки и короткие фразы телефонисток.

Время ползло медленно. Полька принесла Анелевичу чашку кофе, точнее, варево с привкусом подгорелой каши, которое заменяло кофе. Анелевич давно привык к этому эрзацу, к тому же жидкость была теплой. Но если его не соединят в ближайшие минуты, все дальнейшие усилия окажутся ни к чему, ибо к тому моменту ящеры уже сбросят бомбы на Плоешти и полетят обратно.

«Сколько нужно времени, чтобы заполнить бомбовые отсеки их самолетов?» — раздумывал Анелевич. Это было самой главной переменной величиной. Полет отсюда до маленького городка, расположенного к северу от Бухареста, невдалеке от румынской столицы, не займет много времени. Особенно при той скорости, с которой летают истребители ящеров.

Послышались новые щелчки, приглушенный разговор, затем стало слышно так хорошо, словно телефонистка номер три-два-семь сидела у него на коленях:

— Сату-Маре на проводе.

Анелевич услышал голос другой телефонистки, более отдаленный, говорящей по-немецки, со странным акцентом:

— Алло, Варшава! С кем желаете говорить?

— С моим дядей Михаэлем, точнее, с Михаэлем Шпигелем, — сказал Анелевич. — Скажите ему, что звонит его племянник Ицхак.

Насколько он понимал, подполковник Михаэль Шпигель командовал нацистским гарнизоном в Сату-Маре — в городе на самом севере Румынии, по-прежнему находящемся в руках немцев.

— Сейчас соединю. Пожалуйста, подождите, — сказала румынская телефонистка.

Анелевич услышал новые щелчки и наконец звонок телефона. Трубку взяли, и энергичный мужской голос произнес:

— Ицхак? Это ты? Вот уж не ожидал тебя услышать. «Я тоже не ожидал, что придется звонить тебе, нацистская сволочь», — подумал Анелевич. От чистого немецкого выговора Шпигеля у него сжались зубы — условный рефлекс. Однако он заставил себя сказать:

— Да, это я, дядя Михаэль. Я подумал, что вам не мешает узнать, что вашим друзьям хочется получить от вашей семьи какое-то количество кулинарного жира. Столько, сколько сможете отдать.

Он чувствовал, насколько неуклюж условный язык, который приходилось придумывать на ходу. К счастью, Шпигель быстро сообразил, что к чему. Немец ответил почти сразу же:

— Нам придется подготовить этот жир для них. Когда примерно они приедут?

— Не удивлюсь, если они уже выехали, — ответил Анелевич. — Простите меня, но я сам лишь недавно узнал об их намерении.

— Такова жизнь. Мы сделаем то, что сможем. Хай… До свидания.

В трубке стало тихо.

«Начал говорить „хайль Гитлер“,— подумал Анелевич. — Если ящеры прослушивают линию, чертовски хорошо, что он вовремя прикусил язык».

Едва Анелевич положил трубку, как хозяйка высунула голову в прихожую.

— Все в порядке? — встревожено спросила она.

— Надеюсь, что да, — ответил Анелевич, но почувствовал, что вынужден добавить: — Если у вас есть родственники, у которых вы можете пожить, неплохо было бы к ним перебраться.

Выцветшие голубые глаза польки снова округлились. Она кивнула.

— Я попрошу кого-нибудь передать это моему мужу, — сказала она. — А теперь вам лучше уйти.

Анелевич поспешно покинул дом. Ему было неприятно подвергать опасности мирную семью и в особенности — когда делается это ради нацистов. «Надеюсь, я поступил правильно, — думал он, садясь на велосипед. — Интересно, всегда ли я буду в этом уверен?»

* * *

На верхнем дисплее, который располагался с внутренней стороны козырька истребителя и отражался в глазах Гефрона, появились вспышки.