Читать книгу "Песнь крови - Энтони Райан"

Он отошел в сторону, дал Аль-Тельнару подняться на борт и помахал Каэнису. Втянули трап, корабль начал отходить от причала. Каэнис коротко, рассеянно махнул в ответ и отвернулся.

– Прощай, братец… – шепнул Ваэлин.

Следующим отбывал Баркус. Он весело и шумно подгонял своих солдат, но это совсем не помогало скрыть затравленный взгляд, который он приобрел с тех пор, как побывал в Марбеллисе.

– Ну, ребята, шевелись бодрей! Там вас шлюхи и трактирщики уже заждались!

Когда подошел Ваэлин, маска чуть не слетела совсем: Баркус скривился, сдерживая слезы.

– А ты не едешь, да?

Ваэлин улыбнулся и покачал головой:

– Не могу, брат.

– Из-за сестры Шерин?

Он кивнул.

– В гавани стоит корабль, он отвезет нас на Дальний Запад. Ам Лин знает один тихий уголок, где мы сможем жить в мире.

– Жить в мире… Интересно, как это? Как ты думаешь, тебе понравится?

Ваэлин расхохотался.

– Понятия не имею!

Он протянул было руку, но Баркус вместо этого стиснул его в медвежьих объятиях.

– Аспекту передать что-нибудь? – спросил он, отступив назад.

– Только то, что я решил уйти из ордена. Монеты, так и быть, пусть оставит себе.

Баркус кивнул, вскинул на плечо свою ненавистную секиру и, не оглядываясь, поднялся на борт. Пока корабль отходил от причала, он стоял на носу, неподвижно, как одно из изваяний Ам Лина, великий и благородный воин, застывший в камне. В грядущие годы Ваэлин всегда предпочитал вспоминать его именно таким.

Он стоял на пристани и смотрел, как все они уходят. Лорд Аль-Трендиль загонял свой полк на корабль бранью, ядовитой, как осиные укусы. Ваэлину он лишь кивнул мимоходом, прежде чем взойти на борт. Похоже, он так и не простил, что Ваэлин не дал ему возможности нажиться на этой войне. Нильсаэльцы графа Марвена взбегали на корабли бодро и бесшабашно, некоторые шутливо прощались с Ваэлином, перед тем как уплыть прочь. Сам граф выглядел непривычно жизнерадостным: похоже, теперь, когда никаких шансов завоевать себе славу не осталось, у него не осталось и причин для вражды.

– Я потерял больше людей в пьяных драках, чем в боях, – сказал он, протягивая руку Ваэлину. – Думаю, за это мой фьеф обязан вам благодарностью.

Ваэлин пожал ему руку.

– Что вы станете делать теперь?

Марвен пожал плечами:

– Охотиться на разбойников да ждать новой войны.

– Вы уж простите, только я надеюсь, что ждать придется долго!

Граф расхохотался и взошел на корабль. Его солдаты протянули ему бутылку вина и грянули песню, когда корабль двинулся прочь.

Пустынный ветер жарко дует,

Но море впереди бушует,

Меня кораблик унесет

Туда, где милая живет!

Барон Бендерс и его рыцари поднимались на корабли, шатаясь под тяжестью своих разобранных доспехов. Их настроение было самым неоднозначным из всего войска: многие, не скрываясь, плакали о своих боевых скакунах, которых пришлось оставить здесь. Другие были откровенно пьяны и шумно гоготали.

– Что за жалкое зрелище, когда они без доспехов и без коней, а? – сказал Бендерс. Его собственные якобы ржавые доспехи были навьючены на злополучного оруженосца, который несколько раз споткнулся, прежде чем, наконец, сумел затащить их на корабль.

– Славные люди, – сказал ему Ваэлин. – Кабы не они, город бы пал, и никто из нас домой бы уже не вернулся.

– И то верно. Вернетесь в Королевство – навестите меня, я надеюсь? У меня в поместье стол всегда ломится от угощения!

– Навещу, с удовольствием навещу.

Он пожал барону руку.

– Между прочим, Аль-Тельнар привез некоторые подробности о событиях в Марбеллисе. Судя по всему, когда стены пали, владыка битв и кое-кто еще сумели пробиться в порт. Примерно человек пятьдесят сумели спастись. Владыки фьефа лорда Тероса среди них не было, а вот сын его был.

Барон хрипло расхохотался и мрачно заметил:

– Гады – они всегда выжить сумеют!

– Простите, барон, но что все-таки случилось в Марбеллисе, что владыка фьефа дал вам отставку? Вы ведь так и не рассказали.

– Когда мы, наконец, ворвались в город, резня была страшная, и резали не только альпиранскую солдатню. Женщин, детей…

Он зажмурился и вздохнул.

– Я поймал Дарнела с двумя его рыцарями, они насиловали девчонку рядом с трупами ее родителей. Лет тринадцать было девчонке. Двух других я убил, а Дарнела собирался охолостить, но тут владыка фьефа уложил меня своей палицей. «Он, конечно, мерзавец, – сказал мне лорд на следующий день. – Но это единственный сын, какой у меня есть». Ну и отправил меня к вам.

– Вы ж держитесь настороже, как вернетесь в свои земли. Лорд Дарнел мне не показался человеком, склонным к всепрощению.

Бендерс только угрюмо усмехнулся в ответ.

– Да я и сам к нему не склонен, брат.

Последними из Бегущих Волков уходили сержанты Крельник, Галлис и Джанрил Норен. Ваэлин пожал руку каждому из них и поблагодарил за службу.

– Десять лет еще не прошло, – сказал он Галлису. – Но, если ты захочешь уволиться, то это в моей власти.

– Увидимся в Королевстве, милорд! – молодцевато отсалютовал Галлис и строевым шагом поднялся на корабль. Крельник и Норен взбежали следом.

Последним отрядом, всходившим на корабли, были кумбраэльские лучники. Ваэлин предлагал их пустить вперед ренфаэльцев, чтобы солдаты не решили, будто Темный Меч лелеет какой-то предательский замысел, собираясь оставить их альпиранцам, но Брен Антеш удивил его, настояв на том, чтобы подождать до тех пор, пока не отплывут все остальные. Ваэлин предполагал возможность засады: в конце концов, он остался наедине с тысячей человек, которые видели в нем врага своего бога. Но все они без заминки взошли на корабли. Большинство либо не обращали на него внимания, либо кивали с почтением и опаской.

– Они вам благодарны за то, что остались живы, – сказал Антеш, поняв, о чем он думает. – Но они скорее умрут, чем скажут спасибо. Скажу хоть я.

Он поклонился. Ваэлин сообразил, что впервые видит, чтобы он кланялся.

– Пожалуйста, капитан.

Антеш выпрямился, взглянул на ожидающий корабль, посмотрел на Ваэлина.

– Это последний корабль, милорд.

– Знаю.

Антеш вскинул брови – до него наконец дошло.

– Вы не намерены возвращаться в Королевство.

– У меня дела в другом месте.

– Здесь вам задерживаться не стоит. От этих людей вам ждать нечего, кроме лютой смерти.