Читать книгу "Вторая мировая война. Хроника тайной войны и дипломатии - Павел Анатольевич Судоплатов"

Рокоссовскому. В то время «Макс» служил в штабе Рокоссовского офицером связи, а маршал командовал войсками Белорусского фронта. По словам Шелленберга, офицер из окружения Рокоссовского был настроен антисоветски и ненавидел Сталина за то, что подвергся репрессиям в 30-х годах и сидел два года в тюрьме.

Престиж «Макса» в глазах руководства абвера был действительно высоким – он получил от немцев «Железный крест с мечами». Мы, в свою очередь, наградили его орденом Красной Звезды.

Жена Александра и ее отец за риск при выполнении важнейших заданий были награждены медалями «За боевые заслуги».

Из материалов немецких архивов известно, что командование вермахта совершило несколько роковых ошибок отчасти из-за того, что целиком полагалось на информацию абвера, полученную от источников из Советского Верховного Главнокомандования. Дезинформация, передаваемая «Гейне»-«Максом», готовилась в Оперативном управлении нашего Генштаба при участии одного из его руководителей, Штеменко, затем визировалась в Разведуправлении Генштаба и передавалась в НКВД, чтобы обеспечить ее получение убедительными обстоятельствами. По замыслу Штеменко, важные операции Красной Армии действительно осуществлялись в 1942–1943 годах там, где их «предсказывал» для немцев «Гейне»-«Макс», но они имели отвлекающее, вспомогательное значение.

Дезинформация порой имела стратегическое значение. Так, 4 ноября 1942 года «Гейне»-«Макс» сообщил, что Красная Армия нанесет немцам удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и под Ржевом. Немцы ждали удара под Ржевом и отразили его. Зато окружение группировки Паулюса под Сталинградом явилось для них полной неожиданностью.

Не подозревавший об этой радиоигре Жуков заплатил дорогую цену – в наступлении под Ржевом полегли тысячи и тысячи наших солдат, находившихся под его командованием. В своих мемуарах он признает, что исход этой наступательной операции был неудовлетворительным. Но он так никогда и не узнал, что немцы были предупреждены о нашем наступлении на ржевском направлении, поэтому бросили туда такое количество войск.

Дезинформация «Гейне»-«Макса», как следует из воспоминаний Гелена, способствовала также тому, что немцы неоднократно переносили сроки наступления на Курской дуге, а это было на руку Красной Армии.

Часть информации, которая шла в Берлин, возвращалась к нам от немцев. Вот как это было. В 1942–1943 годах непродолжительное время, до своего разоблачения, с нами сотрудничал полковник Шмит, один из руководителей шифровальной службы абвера. Он передал нашим людям во Франции разведывательные материалы, полученные абвером из Москвы. Мы проанализировали их, и выяснилось, что это была наша же дезинформация, переданная «Гейне»-«Максом».

Одну из шифровок мы получали трижды. Первый раз – из Франции через Шмита в феврале 1943 года. Второй раз в марте 1943 года от Энтони Бланта (Кембриджская группа), служившего в английской разведке: он сообщил нашему резиденту в Лондоне Горскому, что у немцев в Москве есть важный источник информации в военных кругах. Третий раз – англичане через миссию связи нашей разведки в Лондоне передали в апреле 1943 года это же сообщение, будто бы перехваченное английской разведкой в Германии. На самом деле англичане получили эту информацию с помощью дешифровальной машины «Enigma» и представили нам в сильно урезанном виде, что ими практиковалось и в дальнейшем. Немецкое верховное командование использовало передававшуюся «Гейне»-«Максом» информацию для ориентации офицеров своих боевых частей на Балканах. Британская разведка перехватывала эти сообщения, посылавшиеся из Берлина на Балканы, так что мы в конце концов наши же данные получали от Бланта, Кэрнкросса и Филби. Это доказывало, что наша дезинформация работает. В Швейцарии британская спецслужба, как уже упоминал, давала отредактированные тексты перехв" тов, дешифрованные с помощью «Enigma», своему агенту поддерживавшему контакт с Рёсслером, который, в свою очередь, передавал эту информацию «Красной капелле», откуда она поступала и Центр. И так мы имели две версии, рожденные первоначально нашей дезинформацией переданной «Максом».

В феврале 1943 года мы получили из Лондона модифицированную версию сообщения Демьянова в Берлине вместе с указанием, что германская разведка имеет в военных кругах Москвы свой источник информации. Позднее через нашего резидента в Лондоне Чичаева британская спецслужба предупредила нас: есть основания полагать, что у немцев в Москве важный источник, через который просачивается военная информация. Мы поняли, что речь идет об Александре.

Следует отметить, что операция «Монастырь» с участием «Гейне»-»Макса» была задумана как чисто контрразведывательная. Действительно, когда он вернулся в Москву в 1942 году в качестве резидента немецкой разведки, мы при его помощи захватили более 50 агентов противника. Однако позднее операция приняла характер стратегической дезинформационной радиоигры.

Известно, что немцы очень гордились тем, что у них в Москве был свой агент «Макс». В 1945 году американские контрразведчики заполучили бывшего руководителя разведпункта абвера в Софии и Будапеште Клатта-Каудерса, который многое им рассказал о «Максе». Донесения от него Клатт получал с 1942 года по радио, причем прямо из Москвы. В них содержалась информация о важнейших решениях Ставки Верховного Главнокомандования, о суждениях маршала Бориса Шапошникова и других военачальников. Сведения эти ценили в. отделе «Иностранных армий Востока» генштаба сухопутных сил Германии, возглавлявшимся Рейнхардом Геленом. Многие высшие немецкие военачальники не принимали своих решений, пока не получали от службы Канариса донесений «Макса». В своих послевоенных воспоминаниях генерал Гелен отзывался о донесениях «Макса» как о большом достижении немецкой военной разведки. «Макс» был для нее чуть ли не единственным прямым источником сведений из Москвы.

Донесения «Макса» докладывались самому высшему военному и государственному руководству Германии. В личном архиве рейсфюрера СС Генриха Гиммлера есть дело, в котором содержатся «специальные донесения» за литером «А». В них излагаются оценки военного и политического положения Советского Союза, пришедшие из Москвы в январе и апреле 1943 года, в том числе «разговоры с маршалом Шапошниковым». Безусловно, это донесения «Макса».

Все эти и им подобные материалы в большом количестве обнаружил в начале 90-х годов немецкий историк Винфрид Майер в архивах абвера и рассекреченных документах американской контрразведки. Данные о «Максе» составили часть фундаментального и исключительно интересного труда В. Майера «Операция Семерка», вышедшего в 1993 году в Берлине в издательстве «Атенеус-программ». О «Максе» писали и другие немецкие исследователи, в частности, автор классических работ по истории службы Канариса Хейнц Хенек. Он отзывался о «Максе» в самых высоких тонах, считая его крупнейшим разведчиком Второй мировой войны.

Помимо операции «Монастырь» наша служба во время войны вела примерно 80 радиоигр дезинформационного характера с абвером и гестапо.

В 1942–1943 годах нам окончательно удалось захватить инициативу в радиоиграх с немецкой разведкой. Обусловлено это было тем, что мы внедрили надежных агентов в абверовские школы диверсантов-разведчиков, забрасываемых в наши тылы под Смоленском, на Украине и в Белоруссии. Наша удачная операция по перехвату диверсантов зафиксирована в литерном деле «Школа». Перевербовав начальника паспортного бюро